ГЛАВА 5
По-прежнему в плену, но какое облегчение! После нескольких суток пытки неподвижностью «ртутисты» испытали безграничное наслаждение.
Полковник Кристофоро вовсе не походил на предводителей матадоров и других бандитов. Увидев солдат Титубала, а вернее, Бартоломео Переса, он с отвращением поморщился.
И правда, трудно было представить такое удивительное сборище преступных, зверских физиономий. Облаченные в рваные и грязные мундиры, партизаны походили на разбойников с большой дороги, нападающих на проезжих с целью отнять и кошелек и жизнь…
Полковник Кристофоро был солдатом в лучшем смысле этого слова, настоящий офицер, сознательно выполняющий свой долг. Примерно сорока лет, серьезный, бронзоволицый, с черными как смоль длинными усами. На мужественном лице – огромные глаза с длинными ресницами.
Кристофоро решил сам заняться пленными, оставив Титубала, который бесился от выказанного ему недоверия.
Полковник не скрывал своего презрения к бесполезной жестокости.
– Врагов мы убиваем, но не пытаем.
Ртути довелось несколько раз сталкиваться с солдатами Хуареса из регулярной армии, которых он считал достойными уважения. Новое лицо лишь подтвердило это впечатление.
Когда два человека – пленный француз и мексиканский начальник – посмотрели друг другу в глаза, они поняли, что принадлежат к одной породе честных вояк.
«Ртутисты» выглядели неплохо, по примеру своего шефа. Их форма, конечно, сильно пострадала, но выручила сноровка. Как только пленных освободили от пут и разрешили сходить под конвоем к ближайшему источнику, французы вернулись подтянутые и аккуратные.
Питух выпрямился во весь рост и снова стал воинственным севастопольским зуавом. Бедняк опять превратился в насмешливого парижского гавроша. Толстяк и Булочка, несмотря на плохо зажившие раны, стояли в строю как на параде.
Кристофоро пересчитал пленных. Их оказалось семнадцать.
– Командующий Титубал, – обратился он к партизанскому начальнику, – вы говорили о двадцати, где остальные?
Титубал побелел от ярости, но сдержался и лишь неопределенно махнул рукой. Разве мог он признаться, что этой ночью приказал бросить трех умирающих в соседний барранкос?
Полковник все понял и не настаивал на ответе. Он уже принял решение игнорировать Титубала и взять командование на себя. Бандиты спешили выполнять приказания, отданные мужественным, громким голосом.
Кристофоро руководил распределением пищи. Пленные получили то же, что и охранники: мате[148], маниоку, кукурузные лепешки.
По-солдатски сурово, но не грубо допросил полковник всех пленных по очереди. Некоторые страдали от ран, мексиканец осмотрел больные места и разрешил оказать друг другу помощь.
Одного француза с переломленной рукой, молча переносящего боль, полковник взялся перевязать собственноручно, но у него плохо получалось.
– Кто может помочь этому человеку? – громко спросил он.
– Я, полковник, – ответил Ртуть.
– Подойдите сюда и действуйте.
Ртуть подошел, за ним Тейеб и Бедняк. Они быстро наложили на больную руку самодельные шины.
– Как хорошо! – произнес раненый.
– Один из вас, – продолжал Кристофоро, – сядет на лошадь и будет поддерживать этого человека.
Бандиты Титубала с изумлением наблюдали за происходящим, не решаясь зубоскалить: полковник не простил бы такой наглости.
О, Ртуть охотно пожал бы ему руку! Но приходилось соблюдать дистанцию: фамильярное обращение выглядело бы дурным тоном. К тому же наш герой знал, что эти гуманные действия не спасут от неизбежной роковой развязки.
Конечно, полковник Кристофоро великодушен, но – с улыбкой замечал про себя Ртуть – не стоит забывать, что он получил приказ приукрасить товар.
Кристофоро подошел к Титубалу.
– Сколько у вас лошадей?
– Сто двадцать две.
– Лошадей вы считаете лучше, чем людей. Выделите нужное количество, чтобы пленные ехали верхом. На вашу долю останется его пять лошадей, я надеюсь, вы сможете обеспечить охрану.
– Будьте осторожны, полковник, – гневно проговорил Титубал, – это же дьяволы, а не люди…
– Вы что, боитесь их?
– Я, полковник? Это оскорбление!
