Трубят отступление! Не то придут русские… Я пойду вперед, понесу Понтиса, ты следуй за мной по пятам с дамой на спине. Если русские начнут стрелять, она будет твоим щитом… габионом из мяса и костей!
– Сержант, вы хитрец из хитрецов!
– Ладно, взвали мне на спину товарища… ах, бедняга, тяжело ему… Теперь бери даму – и в путь!
Тяжело нагруженные, оба солдата продвигаются вперед, минуя воронки, габионы, насыпи, и спокойно идут под градом пуль. Понтис – без чувств. Дама в черном не шевелится.
''Если она померла, – говорит себе Соленый Клюв, – я оставлю ее тут».
Через некоторою время дама слабо стонет.
– Оживает! – бормочет трубач. – Верно, она жива!
Время от времени сержант и трубач останавливаются передохнуть. Трубят отступление, и русские охотятся за опоздавшими.
Товарищи пожимают руку Буффарику и подшучивают над трубачом с дамой на спине.
– Смейтесь! – отвечает Соленый Клюв. – Эта баба настоящий солдат. Из-за нее захватили в плен нашего Сорви-голову, она оторвала ногу у Понтиса и выбила мне зубы!
Наконец Буффарик и трубач подходят к укреплению. Оба – измучены. Изувеченная нога бедного Понтиса бессильно болтается Дама в черном приходит в себя, стонет, сердится.
Ясное июньское солнце освещает ужасную картину: трупы убитых, пушки, обращенные на Малахов курган, окровавленные штыки, закоптелые лица.
– Кто вы такие? – восклицает вдруг дама в черном, обводя окружающее блуждающим взором. – Куда вы несете меня?
– Я – трубач и капрал, несу вас в лазарет!
– Я не хочу, оставьте меня!
– Сударыня, – тихо возражает трубач, – вы не можете сделать шага… будьте благоразумны! Вы тяжело ранены. В лазарете доктор Фельц будет ухаживать за вами!
– Оставьте меня, говорю вам!
Трубач ставит ее на ноги и поддерживает.
Бледная, как мертвец, окровавленная, с неподвижной и распухшей до локтя рукой, она, по- видимому, начинает сознавать всю серьезность своего положения. Ее раздробленная рука тяжела, как свинец, и причиняет невыносимые страдания. Обычная энергия изменяет ей. Изувеченная, взятая в плен, зная о новой победе французов, она чувствует дрожь во всем теле, и крупные слезы катятся из ее глаз.
Вдруг в двух шагах от нее останавливается украшенная двумя Трехцветными значками карета, подъехавшая с легким звоном колокольчика, Юноша в костюме зуава и молодая девушка выскакивают из кареты.
Дама в черном готова упасть, молодая девушка принимает ее в свои объятия.
– Роза… дитя мое… это вы? – тихо шепчет раненая. – Я умираю!
– Нет, нет, – с волнением восклицает Роза, – вы не умрете! Мы спасем вас!
Дама в черном грустно улыбается сквозь слезы. С помощью брата Роза усаживает раненую в карету, потом возвращается к отцу, держащему на руках Понтиса.
– Местечко для товарища, правда, Роза? – говорит сержант, с любовью глядя на дочь.
– Папа, милый папа! Ты невредим! Какое счастье! Бедный Понтис! Мы позаботимся о нем!
Зуава кладут рядом с раненой, потом отец и дочь горячо обнимаются.
– А где Жан? – тихо спрашивает Роза, беспокоясь, что не видит любимого человека.
– Баста! Представь себе, его взяли в плен!
– В плен? Тогда он умрет? Боже мой!
– Клянусь тебе, что нет! Он вернется. Его выменяют на полковника. Генерал Боске устроит это!
– Соленый Клюв, выпьешь? – спрашивает Тото своего приятеля-трубача с окровавленной рукой.
– Да, это лучшее средство против всех болезней. За твое здоровье, друг!
– Роза, милая, – говорит Буффарик, – скорее в лазарет! Бодрись, не скучай! Все будет хорошо. А ты, трубач, иди на перевязку. Твоя рука нехороша. Тото пойдет пешком, а для тебя найдется местечко в экипаже!
Соленый Клюв беззаботно улыбается.
– С траншеей вместо лазарета, – говорит он, – с кухней тетки Буффарик вместо аптеки и с новым инструментом, чтобы трубить на приступ, я быстро поправлюсь!
– Ты смельчак и молодец! Это я тебе говорю, я, Буффарик, и расскажу капитану о твоем поступке и твоей ране!
– Расскажешь? Правда?
– Это мой долг! Я буду доволен, когда увижу на твоей груди медаль, давно тобой заслуженную!
* * * Благодаря этой победе осада Севастополя сделала решительный шаг вперед.
Обратная сторона победы: убитые, похороны, раненые, ужасная работа в лазарете.
Раненые прибывают со всех сторон. Их несут на носилках, на ружьях, на спинах, везут в каретах.
Доктор Фельц в фартуке, с засученными рукавами, теряет голову. Его помощники не знают, за что приняться. Всюду кровь, которая струится, течет, капает. Кровью окрашены матрацы, полотно палатки, покрывала, люди, земля, на которой лежат умирающие.
В нескольких шагах – ампутированные члены, сложенные в кучу, как дрова. Крики, жалобы, рыдания, вопли!
Отвратительный запах крови, смешанный с запахом хлороформа! Бедные солдаты! Бедные молодые люди, крепкие, сильные, цветущие! Бедные матери, которые там, далеко в деревнях, с трепетом прочтут известие о победе!
Работа хирургов в самом разгаре. Доктор Фельц собирается оперировать русского солдата, когда Понтис и дама в черном появляются на пороге этого ада.
Скоро пять часов.
Буффарик спешит к Понтису, ободряет и утешает его. Роза не отходит от княгини. Княгиня, мрачная, бодрится и молчит.
Однако при виде заботы и ухода, которыми окружены русские раненые, ее взор смягчается и складка гнева на лбу исчезает.
Не выказывая ни малейшего удивления при виде элегантной женщины, доктор почтительно кланяется ей и говорит:
– Сударыня… я страшно занят… каждая минута на счету! Все, что я могу сделать для вас… это уделить вам несколько минут…
Охваченная волнением, княгиня говорит доктору:
– Благодарю вас, сударь… Но этот солдат страдает более меня. Займитесь им. Я подожду!
– Это ты, Понтис? – наклоняется доктор к раненому. – Что у тебя такое?
Смертельно бледный, но твердый и решительный, зуав поднимает свои шальвары до колена и показывает раздробленную ногу.
– Ничто не поможет, господин доктор? – спрашивает он слабым голосом.
– Одно только средство, бедный мой… ампутация!
Зуав вздрагивает и сейчас же говорит:
– Начинайте, господин доктор!
– Усыпить тебя?
– Вы очень добры… не стоит труда! Сержант Буффарик, пока господин доктор отхватывает мне ногу, я выкурю трубочку…
– Да, да, голубь мой, я сейчас раскурю ее тебе! – отвечает Буффарик с влажными глазами.
Приготовления к операции окончены в одну минуту. Понтис берет трубку и затягивается.
– Готов?
– Валяйте, господин доктор!
Одним ударом хирург отрезает лоскут кожи. Понтис вздрагивает и курит. Еще несколько секунд…
