– То, что вы просите, невозможно! Сержант Бургейль, ваш брат, умрет! Если бы он был мой сын – слышите ли? мой сын, – он был бы расстрелян!
– Ваше превосходительство, немного человечности! – лепечет майор, бледнея.
– Государь поручил мне защиту Севастополя, и я буду защищать его до последнего вздоха. Какая тут человечность? – отвечает Остен-Сакен. – У меня четыре тысячи пленников, французов и англичан. Предположим, что все эти четыре тысячи пленников восстанут и проделают то же, что сержант Бургейль, что тогда будет? Нужен пример, чтобы подавить все зачатки возмущения. Повторяю вам: сержант Бургейль, ваш брат, храбрец, которого я уважаю, умрет сейчас!
Губернатор произносит эти слова совершенно спокойно, не возвышая голоса. Майор понимает, что все пропало, и с отчаянием смотрит на Сорви-голову.
Сорви-голова стоит, спокойно вытянувшись. Губернатор подносит к губам серебряный свисток. Портьера двери поднимается, но, вместо дежурного офицера, появляется женщина в трауре, с рукой на перевязи.
Одновременно раздаются три восклицания.
– Княгиня!
– Кузина!
– Дама в черном!
Бледная, но улыбающаяся, она подходит к Остен-Сакену и говорит:
– Генерал, я все слышала; сержант Бургейль должен жить, его надо освободить сейчас же!
– Нет, только государь может простить его, а я не могу!
– Я вовсе не прошу простить его!
– Чего же вы хотите?
– Я предлагаю обмен пленниками.
– Это невозможно!
– Я предлагаю обменять сержанта Сорви-голову на меня, княгиню Милонову!
– Но вы свободны!
– Я связана словом и пришла освободить Сорви-голову.
– Он бунтовщик! Он убил своих часовых!
Княгиня подходит к губернатору и говорит ему тихо на ухо:
– Если он убил нескольких солдат, так ведь я убила главнокомандующего Сент-Арно! Согласны вы на обмен?
– Княгиня… дисциплина… мой долг…
– Значит, я должна вернуться в лагерь? Сознаться во всем? Для меня это бесчестие, смерть, вечная разлука с моей дочерью, которую воспитали добрые, великодушные враги… Генерал, ради моих заслуг, прошу, освободите сержанта!
– Хорошо, берите его! – отвечает с усилием губернатор.
Пока губернатор пишет приказ, зуав подходит к даме в черном и бормочет несколько слов благодарности.
– Не благодарите меня, кузен! – говорит княгиня.
– Как кузен? Ваш, сударыня?
– Да, мой друг, моя мать и мать твоего брата Поля были родные сестры!
– Ax, я понимаю все! – восклицает молодой человек, с почтением целуя руку смелой женщины.
– Одно слово, генерал! – говорит княгиня губернатору. – Мой кузен Жан свободен. Простите же и кузену Полю его вину!
– Ошибка майора из тех, которые легко прощаются! – отвечает с достоинством Остен-Сакен.
– Благодарю, генерал, от чистого сердца, – продолжает княгиня. – Жан Бургейль, ты свободен, иди! Снеси Розе, твоей невесте, мой поцелуй. Иди, дорогое дитя, обними брата, поблагодари генерала и возвращайся к своим французам. Исполняй свои обязанности, как мы исполним наши. Бог да поможет нам!
ГЛАВА Х
Севастополь умирает. После годовой героической борьбы защитники готовы сдаться. Это только вопрос нескольких дней. Подкрепление стекается в осажденный город из Архангельска, Финляндии, Перми, Вологды, Казани, Уфы, Астрахани. Со всех концов колоссальной империи стекаются сюда, к Черному морю, резервы, амуниция, оружие, провиант. Севастополь умирает. Арсеналы пусты, запасы истощены. Россия потеряла двести тысяч человек, больше ста тысяч раненых и больных. Защитники Севастополя, от главнокомандующего до простого солдата, понимают, что все потеряно, и готовятся к последней битве. Севастополь будет бороться до последнего вздоха. Русские атакуют французов в устье Черной речки и 16 августа 1855 года проигрывают битву, известную в истории под названием сражения при трактире. Союзники назвали это сражение так, потому что вблизи был расположен трактир, или гостиница. Три французских дивизии расположились на левом берегу Черной речки и заняли Федюхины высоты. У французов восемнадцать тысяч человек и сорок восемь пушек. У сардинского войска – девять тысяч человек и тридцать шесть полевых орудий, всего двадцать семь тысяч человек и восемьдесят четыре орудия.
Перед бомбардировкой произошел драматический инцидент – взрыв четвертого бастиона. Взорвано десять тысяч килограммов пороху и пятьсот бомб. Триста человек были ранены и убиты. Доски, стволы деревьев летели на Корабельную, в домах были выбиты стекла. В сорок восемь часов, однако, артиллерия и инженеры уничтожили всякий след катастрофы.
Бомбардировка начинается 5 сентября в шесть часов утра. Это что-то ужасное! Все смешивается в оглушающем думе и дыме. Над Севастополем стоит туча, сквозь которую вырываются столбы пламени! Горят корабли на рейде, горят дома. Повсюду смерть, опустошение!
8 сентября, по плану Пелиссье, в полдень французские колонны должны броситься на Малахов курган и взять город. Русские упали духом. У них мало воды, тиф и холера уносят людей.
– Севастополь наш! – восклицает Пелиссье. – Но его агония обойдется нам дорого!
x x x
Боске ведет атаку справа. Двадцать тысяч человек атакуют Малахов курган. В двадцати шагах от неприятельского бастиона сгруппировались зуавы. В первом ряду полковник, с саблей наголо, за ним знаменосец. Вокруг знамени пять сержантов, среди которых находится Буффарик… пятый сержант – Сорви-голова! Нечего и говорить, с какой радостью было встречено возвращение Сорви-головы в лагерь! Все, начиная с полковника до последнего барабанщика, были в восторге.
Полдень, 8 сентября. Вдруг воцаряется мертвая тишина. Затем звуки барабанов. Трубят на приступ.
– Вперед!
Французы бегут вперед, бросаются на бастионы, траншеи, габионы. Русские хладнокровно встречают атаку французов ужаснейшей стрельбой. В рядах зуавов проносится дуновение смерти. Знамя в опасности. Буффарик бросается к знамени, но падает в воронку. Остальные четыре сержанта лежат на земле. Сорви-голова, целый и невредимый, хватает знамя.
Трубач Соленый Клюв трубит приступ. Сорви-голова бросается вперед, держа в руке знамя, прыгает
