выстрела.
— Внимание!.. — произнес тонкий голос, похожий на стрекот кузнечика.
— Вижу!.. По правую сторону от ватерлинии, мой дорогой Пьер.
Снаряд несся вперед, разрезая воздух с характерным шумом, знакомым тем, кто в «страшный год»[354] внес свой вклад в защиту родины.
Наморщив лбы, матросы внимательно следили за полетом снаряда. В ответ раздался более резкий звук и последовал глухой удар. Опорная площадка под орудийным кругом треснула, а человек, до того вращавший орудие, отскочил на палубу.
В открытом море отвечают ударом на удар.
— Послушай-ка, Пьер, — повторил тот самый голос, — они так и будут нас обдирать?
— Не бойся, гамен, — прорычал главный канонир, — в трюме сыщется гостинец для этого несущего несчастье кашалота, дадим прямо в корпус!
Как мы вскоре увидим, Пьер несколько ошибался в расчетах. Однако его вины в этом не было. Он считался одним из лучших артиллеристов флота, но противники оказались настоящими демонами.
Прозвучала команда: «Приготовиться!..»
Барабаны пробили сигнал к атаке. В одно мгновение пушку зарядили. Дуэль между двумя кораблями с одинаково мощными двигателями обещала быть грандиозной.
Пьер Легаль, человек, познавший все тонкости сложнейшей профессии морского артиллериста, быстро навел орудие на цель, едва видимую на горизонте.
Наводку по направлению и углу возвышения точно осуществила великолепно обученная орудийная прислуга.
Качка резко усилилась. Не важно! Легаль уже давно привык действовать в подобных условиях. Завершив наводку по углу возвышения, он зажал спусковой шнур в правой руке и начал внимательно следить за перемещением цели, подавая орудие чуть вперед.
Главный канонир всегда в пределах разумного следил за тем, чтобы наводка производилась быстро. Артиллерист, стреляющий быстрее, — это, как правило, человек, стреляющий метче, ибо у него не успели устать глаза. Кроме того, артиллерист, который ведет огонь медленно, теряет большинство выгодных положений для выстрела, а они в морском бою представляются крайне редко.
Огромное, заряжающееся с казенной части орудие образца 1870 года обладает дальностью стрельбы в десять тысяч метров и разит почти наповал. Чудовищный по размерам снаряд весом в двести шестнадцать килограммов имеет заряд бездымного пороха в сорок один килограмм, причем вес каждого зерна пороха составляет не менее двадцати пяти граммов. И вот такой снаряд вторично пустился в страшный путь.
Цель прорисовывалась четко. Крупная трехмачтовая шхуна с поднятыми парусами противостояла французскому крейсеру «Эклер».
Пьер вел огонь. Пушка ухала. Начальная скорость снаряда составляла четыреста семьдесят метров в секунду, и с учетом замедления пропорционально расстоянию полета он достигал цели примерно за сорок секунд.
Деревянное судно ответило на огонь крейсера, а затем предприняло любопытный маневр: двинулось прямо на противника, словно готовилось кинуться на абордаж.
— Мерзавец, — пробурчал Пьер Легаль, — я тебе оборву крылышки! Ты у меня попляшешь килем вверх вместе со всей оснасткой…
— И все же лихо они плавают, — переговаривались матросы.
А лихо плавающее судно вело себя как великолепно выдрессированная лошадь, повинующаяся лучшему в мире наезднику.
Как только рассеялся дым выстрела «Эклера», стало ясно: трехмачтовик, только что ловивший ветер по левому борту, в один миг очутился по правому борту, уйдя таким образом из-под обстрела.
Феерический маневр! Снаряд «Эклера» пролетел мимо!
У собравшихся французских матросов вырвался крик отчаяния.
— Спокойно, ребята, настанет и наш черед, — невозмутимо проговорил капитан.
— Что же, — послышался звонкий голос (без сомнения, принадлежащий парижскому гамену), — нас опять будут пощипывать?
— Вовсе нет, сын мой, — сказал с непередаваемым марсельским акцентом доктор Ламперьер, — ни в коем случае. Доказательством служит то, что они впервые вывесили зловещий черный флаг.
— Не печалься, дорогой Фрике, — горячо произнес Андре, вышедший на палубу вслед за доктором, — нам ведь знаком их образ действий! Флаг и ответ на наш огонь означают: бандиты приняли вызов.
— Тем лучше.
— Они обладают упорством и храбростью обреченных. Мы же неустрашимы и отважны, как того требует честь.
— Мы победим! Отныне по отношению к безымянному судну наш девиз: «СМЕРТЬ „КОРАБЛЮ- ХИЩНИКУ“!»
Слова эти были встречены криками «ура!», за которыми последовал новый выстрел.
— Ах! Бедный мой младший брат! — Фрике со слезами на глазах. — Увижу ли я тебя вновь?
Последний снаряд «Эклера» постигла судьба предыдущих.
При стрельбе по бую с большого расстояния Пьер Легаль никогда не промахивался дважды. А ведь это он вел огонь с корабля!
Главный канонир побелел.
Что же в это время происходило на «корабле-хищнике»?
Капитан Флаксан — командир загадочного судна, с которым мы впервые встретились на африканском побережье, где он грузил на борт доставленных Ибрагимом рабов, этот морской бандит, пустивший на дно посреди Атлантики «Вилль-де-Сен-Назер», прибыл на рейд Вальпараисо. Так вот, капитан, одетый в коротенькую темно-синюю фланелевую курточку, флегматично прогуливался по палубе и курил великолепную сигару, беседуя с нашим старым знакомым — первым помощником Флаксана — Мариусом Казаваном, весельчаком из Марселя.
Но в то же время американец непрерывно следил за всем происходящим на корабле. Каждому из членов экипажа, где бы он ни находился — на боевом посту или ходовой вахте, — достаточно было сигнала, жеста. Это невероятное и, вероятно, единственное в своем роде сборище негодяев действовало так же дисциплинированно, как и безупречный экипаж «Эклера».
— Итак, капитан, — проговорил Казаван, — вы намереваетесь уйти от огня, не используя двигатель, подойти к противнику под парусами, взять его на абордаж…
— И пустить на дно, — добавил без затей Флаксан.
— О!.. Великолепно задумано, капитан.
— А! Простое кокетство мастера маневра. Увидите сами.
Пират достал часы. Через миг на борту «Эклера» появилось облачко первого выстрела. Ветер, как мы уже сказали, дул по левому борту.
— Правый галс! Стаксели на ветер! Выбрать шкоты![355]
Голос Флаксана звучал как труба. Отдача команд заняла шесть секунд. Исполнение — двадцать пять. Ветер, надувавший паруса с одной стороны, стал надувать с другой; судно, повинуясь одновременному воздействию ветра и руля, повернулось, сильно накренилось на правый борт и двинулось в новом направлении.
В этот момент снаряд с «Эклера» лег за кормой на расстоянии, равном половине длины корабля.
— Двухсекундное опоздание, — произнес Флаксан флегматично.
Казаван, похоже, более проницательный, чем остальные, окаменел.
— Не важно, капитан, — проговорил он наконец, — ведь маневрировать парусами на скорую руку опасно.
— О! Я вовсе не собираюсь уклоняться от всех без исключения снарядов. Они, безусловно, повредят немного корпус. Потом заделаем пробоины. Я просто стараюсь показать: нецелесообразно превращать военные суда в уязвимые и легко потопляемые стальные сундуки. Хочу продемонстрировать, что абсурдно утяжелять в ущерб скорости боевой корабль, превращая его в подобие пехотинца, защищенного от огня пятьюдесятью килограммами брони. С точки зрения радиуса действия, моя артиллерия немногим уступает
