– Молчи! – шепотом остановил его Шарль.
Протяжный крик отчаяния сменил отрывистое хрюканье свинки, затем послышался тихий шелест в траве и ничего больше. В продолжение целой четверти часа – ни звука, ни малейшего движения.
Змея здесь, но проглотила ли она приманку? Впрочем, вскоре раздался хруст и треск, вслед за ним оглушительный шум, как от падения подрубленного дерева, шум, от которого содрогнулись столбы и балки карбета.
– Ага… старая матка-змея – попалась! – весело воскликнул негр, ненавидевший всеми силами души всех гадов.
При этом бедняга отважился выйти из-под навеса и сделать несколько шагов вперед, и вдруг, как подкошенный, упал на землю, отчаянно вскрикнув от охватившего его ужаса. Что-то тяжелое, плотное, чего он не мог разглядеть во мраке, пронеслось над ним со свистом и быстротой циклона.
Изгородь загона разлетелась в щепки, как от налетевшего урагана, даже земля задрожала, а обломки полетели во все стороны. В воздухе запахло отвратительным запахом мускуса.
К счастью, негр отделался одним страхом. Он потихонечку, ползком, на четвереньках возвратился в карбет и, стуча зубами, пробормотал:
– Господин, бома (змея) проглотила крючок. Она крутится и извивается вокруг дерева… мы можем пойти и отцепить ее теперь!
Но Шарль, не отвечая, высек огонь и проворно зажег несколько каучуковых факелов, употребляемых в серингалях и дающих ослепительно яркий свет.
Прием индейца оказался чрезвычайно удачным: действительно, гигантская змея амазонских девственных лесов извивалась и корчилась на крючке Пиражибовой удочки. Никогда еще за все двадцать пять лет своей жизни в безлюдных экваториальных пустынях молодой серингуеро не видывал чудовища таких размеров.
Колеблющийся свет факелов придавал чудовищу еще более отвратительный и ужасный вид. С присущей змеям жадностью, она проглотила молодую свинку, а вместе с ней и огромный крюк, не обратив внимания даже на близость человека. Стальной крюк глубоко вошел змее в горло и, несмотря на все ее конвульсивные усилия, ей не удалось ни проглотить, ни отрыгнуть его.
И вот громадное чудовище корчилось и извивалось, то сворачиваясь в клубок, то сгибаясь дугой. Затем вся эта груда отвратительных зеленоватых колец вдруг развернулась, и змея обвилась вокруг ствола дерева, повиснув головой вниз. Обезумев от боли, причиняемой острыми лапами крючка, рассвирепев от силы сопротивления, чудовище наконец упало на землю и поползло вокруг дерева, то вытягиваясь во всю длину, то сокращаясь.
Шарль, опасаясь, что веревка не выдержит таких усилий и порвется, решил побыстрее покончить с чудовищем. Воспользовавшись моментом, когда, немного обессилев, змея на мгновение осталась неподвижной, он дважды выстрелил ей в голову из своего превосходного английского ружья.
Смертельно раненное, но все-таки ужасное, чудовище конвульсивно извивалось еще в течение нескольких минут, – так живучи эти громадные гады, – наконец, замерло.
Когда спустя полчаса стало ясно, что змея действительно сдохла, Шарль и остальные присутствующие с трудом могли поверить своим глазам: чудовище оказалось длиной до двадцати двух метров! Судя по черным на темно-сером фоне пятнам, а главное, по ее размерам, это была анаконда, или сикуриу, которую не следует смешивать с боа, так как эта змея главным образом водяная.
Но все на свете кончается, пришел конец удивлению Шарля и его людей. Хозяин угостил всех участников этой экспедиции, а также и трех бывших каторжников обильными порциями тафии и табака, после чего все мирно улеглись в свои гамаки и проспали до утра, чтобы назавтра приняться за выделку превосходной змеиной шкуры.
ГЛАВА XI
Долгой тропической ночи, наконец, пришло на смену утро.
Солнце как-то неожиданно зажгло высокие верхушки деревьев, и туман, окутывавший своим густым молочно-белым покровом поляну, мигом рассеялся.
Как обитатели хижины, так и временные гости давно уже проснулись. Однако присутствие господина на этот раз помешало обычному гаму, каким всегда сопровождается пробуждение негров. Шумливые и веселые, как взрослые дети, негры, едва спустив ноги с гамака, имеют привычку начинать день оживленными окликами, шутками, возней, толкотней, бешеными скачками и прыжками, гомерическим смехом и хохотом.
Ночь на нулевом градусе широты, длящаяся по меньшей мере десять часов, с избытком дает возможность восстановить силы, потраченные на дневной труд. Шарль же, как большинство европейцев, даже акклиматизировавшихся, спал только с полуночи и потому проснулся последним.
– Ну, ребята, – крикнул он, бодро соскочив на землю, – теперь давайте умываться! Первый, кто будет готов, получит двойную порцию!
Не трудно было предвидеть, что не оказалось ни первых, ни последних: все были готовы одновременно.
Умывание заключалось в том, что все кинулись в реку, где смешались в кучу черные и медно-красные тела. И негры, и индейцы, мокрые, со струйками воды, стекавшими по груди и по спине, со всех ног побежали получать обещанную порцию нектара из сахарного тростника.
После этого приступили к выделке змеиной шкуры.
Эта операция обычно не представляет трудностей, даже если животное больших размеров. Змею обвязывают вокруг шеи крепкой лианой и подвешивают к одному из поперечных сучьев большого дерева. Человек, вооруженный острым ножом, вонзив его в самую глотку змеи, повисает на нем и спускается, обхватив ногами туловище змеи и продолжая виснуть на ноже, который под давлением тяжести человека,
