Случай был слишком заманчив, чтобы его упустить, и один из них ловко пустил свое лассо, которое обхватило шею молодого переселенца с адской силой, и, не успев что-либо сообразить, он упал полузадушенный, потеряв сознание.
ГЛАВА XIII
Можно себе представить ужас и изумление Шарля, когда после продолжительного и глубокого обморока, раскрыв глаза, он увидел перед собой Луша и его товарищей.
– Ну-с! – продолжал каторжник, отбросив сосуд с водой, которую он плескал прямо в лицо серингуеро. Ну-с, сударь, или вы совсем утратили дар слова? Надо попробовать разжать ему зубы! ..
Шарль молчал.
– Хм! .. Да вы упрямитесь! Хорошо, мы сейчас посмотрим, кто из нас кого переупрямит… Господин Луш знает приемы, которые могут заставить говорить даже немого, приемы совершенно безошибочные…
Тут Геркулес выступил вперед и сказал: «И я тоже знаю такое средство. Если ты предоставишь этого человека на несколько минут в полное мое распоряжение, то я ручаюсь, что сделаю его столь же болтливым, как целая стая попугаев! »
– Руки долой, увалень! Знаю я твои средства! Дай тебе волю, так ты его разом сплющишь прежде, чем мы добьемся от него хоть одного слова!
В продолжение этого разговора, из которого намерения разбойников совершенно прояснились, мысли с бешеной скоростью проносились в голове Шарля. Окинув все вокруг одним взглядом, он увидел, вместе с каторжниками и бразильскими мулатами, большое число мура, своих беспощадных врагов, а он был один, совершенно один. Табира не здесь, не в плену у негодяев; слабый луч надежды зародился в его душе, но весьма слабый, – увы! А все-таки, если мундуруку, ловкость, хитрость и сообразительность которого ему хорошо были известны, если он не задушен мурами, то, наверное, последовал по его следам, и тогда не подлежит сомнению, что он сделает все на свете, чтобы, при помощи смелых и мужественных защитников серингаля попытаться спасти хозяина.
Голос Луша прервал его мысли.
– Так вы не хотите говорить? .. Прекрасно! Я скажу тогда, чего хочу. И после того вы скажете «да» или будете действовать согласно моим намерениям. Это все, чего я требую от вас! Вы богаты, даже, можно сказать, до смешного богаты; так нам, видите ли, прежде всего нужно ваше состояние!
А так как Шарль и на это только презрительно усмехнулся, то негодяй продолжал:
– Да! Я знаю, что казна ваша хорошо охраняется; знаю, что там постоянно находятся человек тридцать, которые встретили бы нас ружейным огнем, не считая тех молодцов, которые попотчевали бы нас своими отравленными спичками… Неправда ли, это кажется вам очень забавным? .. Но мы не так глупы, голубчик, и тоже умеем дорожить своей шкурой! Оборудуем это дело, не получив ни одной царапины, понимаете ли? Вот почему я рассчитываю на вас, что вы облегчите нам это дело! Так вот, вы проводите нас к дому, как будто мы ваши старые друзья, и введете в казнохранилище, а тогда мы решим, какой взять с вас выкуп. Но смотрите, не пробуйте нас обмануть: я имею привычку принимать свои меры предосторожности. Знайте, что если только вы шевельнетесь, если сделаете хоть малейший жест, мы выпустим из вас все потроха! Теперь вы знаете, господинчик, чем вы можете выкупить свою жизнь!
Во время этой пространной тирады Шарль продолжал хранить упорное молчание, как бы не видя и не слыша ничего из того, что происходило вокруг него.
Это презрительное спокойствие вывело Луша из себя, и он дал волю приступу бешеной злобы.
Товарищи его разразились целым градом ругани и проклятий; даже мура, до того невозмутимые и, по- видимому, совершенно равнодушные, огласили воздух дикими звуками.
– Ах, так ты так! – заревел негодяй. – Ты еще не знаешь, сколько ненависти таится в сердце человека, проведшего тридцать лет своей жизни на каторге, в этом аду… Вы по горло сыты и пьяны, а мы подыхаем с голоду… Теперь, когда вы в нашей власти, вы еще бравируете нами! Ну, так я скажу, что мы хотим не ваших денег. Я мог бы, пожалуй, пресытившись всем, если не отпустить вас на все четыре стороны, то все-таки пощадить вашу жизнь при условии, что вы станете работать на нас… Но теперь кровавый туман застилает мне глаза, и я хочу крови, да, крови! .. А-а, вы ничего не говорите! .. Но черт возьми, у вас есть красавица жена и детвора! ..
– Молчи, негодяй! – воскликнул Шарль громовым голосом, делая страшное усилие, чтобы разорвать свои путы.
– Ага! .. Вот что вас заставляет плясать – когда говорят о вашей бабе, и ребятах! – заговорил Луш, снова становясь несколько спокойнее.
– Ну так знайте, что все они будут своим порядком прирезаны, могу вам поручиться за это, а мясо их отдадим рыбам в реке, чтобы они хорошенько разжирели на сладком мясе! А после того мы позаботимся и о вас!
– Лжешь, мерзавец! Лжешь и сам дрожишь за себя! Ты знаешь, что моей семье нечего бояться! Что касается меня, то ты и не воображай, что можешь меня запугать и заставить сдаться на твои условия! Кому? Каторжнику! Да в уме ли ты?!
– Болтайте себе, батюшка, сколько угодно: меня это, признаюсь, забавляет… Ну, а теперь мы приступим к делу! Эй, ребята, нет ли у кого-нибудь из вас пропитанного серой фитиля? Мы пока, ради забавы, поджарим ему уши, а там придумаем еще какие-нибудь другие развлечения… Вот вы увидите, ребятушки, как это будет весело!
В этот момент один из мулатов подошел к Лушу и сказал ему на кайенском наречии:
– Послушай, приятель, если ты хочешь позабавиться и других позабавить, а кстати и сломить упрямство серингуеро, то предоставь это мне: я за это берусь!
– При условии, что ты ему не повредишь, он нам нужен!
