– Вышло, что нам приходится работать, как неграм… тогда как сами эти негры ничего не делают, проклятые бездельники!
– Это доказывает, что поговорки не всегда говорят правду, нередко врут! – серьезно и поучительно заметил Луш.
– Как ты легко смотришь на это, старина!
– Ну, а ты смотри иначе, если хочешь или, вернее, если можешь!
– Конечно, я хотел бы смотреть на это иначе. А вы, ребята?
– Да, да… и с нас этой жизни хватит!
– Неужели только и есть отрады, что работать, как подневольные, с утра и до ночи, да портить себе кровь?!
– И если бы нам хоть платили за это, а то ведь только и награды, что пинки да ругань!
– И выходит, что мы – покорные рабы этих неумытых рож, этих негров, которые заставляют нас работать, как невольников, а потом еще выторговывают у нас каждый кусок лепешки, каждую горсть куака, каждый лоскут сушеной рыбы…
– И ко всему тому, еще никогда не быть уверенным в завтрашнем дне и не понимать ничего из их тарабарщины, кроме нескольких слов, пойманных на лету!
– Воля ваша, это не жизнь! И черт меня побери, если мы не прогадали, когда вырвались из острога на волю!
– Каторжные там – невольники здесь, не все ли равно? Одно другого стоит!
– Там дальше видно будет! – сказал Луш все так же невозмутимо.
– Да уж и теперь видно. Чего еще смотреть?! Признайся, старина, поступили мы, как дураки, когда спалили усадьбу француза, разорив ее хозяина. К чему это привело? Что мы выиграли? Ровно ничего! Разве не лучше было бы нам сговориться с ним?
– Да, может быть!
– Он ведь, в сущности, вовсе уж не такой несговорчивый!
– Это правда!
– И если бы хоть эти дураки, португальские мулаты, не затащили нас сюда, мы, быть может, еще что- нибудь могли бы сделать! Мы изловили госпожу плантаторшу и ее выводок, и он, вероятно, щедро раскошелился бы, чтобы получить их обратно!
– Да, а теперь все эти денежки достанутся этому громадному негру, их вождю, этому Диего, который выманит у француза немало червонцев и положит в свой карман.
– Терпение, детки, терпение! – проговорил Луш. – Ведь всего только один месяц, как мы здесь!
– Да, но и этого слишком много!
– Возможно, что и так, не спорю. Но привяжи покрепче свой язычок, да не слишком брани португальцев: это наши единственные друзья здесь!
– Не может быть!
– Что мне лгать?! Я говорю, что знаю, поверь мне! Неужели ты думаешь, что им здесь лучше живется, чем нам, под надзором этого безобразного негра, который одинаково ненавидит и белых, и полубелых? Если ты полагаешь, что они здесь счастливее нас, то ошибаешься!
– О, мы все знаем, что их участь такая же, как и наша. Мы все здесь, как мыши в мышеловке!
– Ну так вот, голубчик, если уж ты потерял терпение, то старый батька Луш утешит тебя доброй вестью: знай, что всему этому скоро конец!
– Скоро? Как скоро?
– Да не позже чем сегодня ночью!
– Правда?!
– Черт возьми! Эта весть ударила мне в голову, как стакан доброй старой тафии.
– Клянусь дьяволом, мне хочется закричать: «Да здравствует что-нибудь! »
– Не кричи, мой свет, – остановил Луш расходившегося Красного, – и вы, ребята, тоже не кричите, а выслушайте меня: я расскажу вам кое-что в двух словах. У этого Диего здесь не одни друзья, – начал каторжник, понизив голос и делая вид, что не отрывается от своей работы. – Против него озлоблены некоторые из сторонников прежнего «даба», то есть вождя, которого он отправил на тот свет накануне нашего прибытия сюда. Эти люди ненавидят его больше, чем желтую лихорадку, но только боятся его.
– Надо думать, такое чудовище, рожденное от каймана и змеи!
– Молчи и не прерывай меня!
– Так вот, наши мулаты пронюхали об этом и хотят воспользоваться этим обстоятельством, чтобы избавиться от этого чудовища!
– Черт побери, это дело опасное!
– Не столь опасное, как ты думаешь! Кроме того, им удалось склонить на свою сторону Жоао, ближайшего друга и любимчика Диего, пообещав ему, что он займет место Диего, как только того уберут совсем.
– Это еще надо посмотреть! .. Его ближайший друг… Это, мне кажется, несколько подозрительно!
