добрались до генштаба.
— Ни в коем случае не отходите отсюда, — предупредил друзей Франкур.
— Понятно, капрал!
Раздвигая локтями толпу ликующих горожан, зуав стал протискиваться к постоянно перемещавшимся офицерам, среди которых гарцевал на резвом жеребце маршал Франции. Мак-Магона уже стало раздражать это многолюдье, затруднявшее продвижение его солдат. Неожиданно, то ли по неосторожности полководца, то ли по вине горожан, чуть было не произошел несчастный случай.
Скакун маршала, вздрогнув, поднялся на дыбы. Женщина с младенцем на руках, стоявшая рядом, отчаянно заголосила. Еще мгновение — и копыта опустятся и раздавят ее. Мак-Магон обернулся на крик. Падая, итальянка сунула ребенка в руки изумленному полководцу[123] . Француз успел подхватить младенца и положил на седло перед собой. У Франкура, видевшего произошедшее, мелькнула сумасшедшая мысль: «Может, это он, наш маленький Виктор Палестро?»
Мак-Магон по-отечески поцеловал розовощекого карапуза, и этот простой человеческий жест героя Малахова и Мадженты вызвал бурю восторга среди жителей столицы. На французов обрушился цветочный дождь.
Наш капрал не без основания рассудил, что триумфальное шествие, возглавляемое маршалом Франции с ребенком на руках, будет выглядеть комично. Это сознавал и сам Мак-Магон. Зуав бросился к полководцу.
— Господин маршал, разрешите мне взять малыша… Я постараюсь отыскать его мать, а если не найду — позабочусь о нем. Обещаю!
Мак-Магон, узнав капрала, улыбнулся.
— А, это ты, Франкур! Ты прав, возьми его.
— Слушаюсь, господин маршал!
Принимая мальчугана, молодой человек быстро зашептал:
— Господин маршал, сегодня ночью замышляется преступление против императора и короля. В подвалах дворца около десяти тысяч ливров пороха, готового взорваться в любую минуту… Необходимо его уничтожить.
— Хорошо, друг мой. Зайди сегодня вечером в Генеральный штаб. Я обещал тебе боевую медаль. Заодно расскажешь мне подробности заговора.
— Благодарю вас, господин маршал! — смущенный солдат.
Мак-Магон удалился в сопровождении офицеров. А Франкур с ребенком на руках и его друзья смешались с толпой. Поток людей вынес зуавов к большому дому, в окне которого виднелись молодые женщины.
Франкур остановился, чтобы поправить пеленку, края которой раздвинулись. Снова пришло на ум воспоминание о пропавшем ребенке. Неожиданно легкий порыв ветра откинул простынку.
— Не может быть, я, наверное, схожу с ума! — вскричал зуав. — Это же наш Виктор!
— Ты что, — Раймон сочувственно посмотрел на друга, — получил солнечный удар?
— Да вы посмотрите на одежду малыша!
— Одеяло из красного драпа, — подхватил Обозный, — это ткань нашей униформы!
— Мы пользуемся такой популярностью, что завтра половина ребятишек Милана будут одеты, как доблестные солдаты армии победителей.
— А ты видишь этот номер на изнанке распашонки и в углу одеяла?
— Цифра три и буква «з»!
— Так вот, я знаю, что он принадлежит нашей маркитантке. А всю одежду младенцу матушка Башу сшила сама.
— Ты прав! Это ее номер. Хорошо, что матушка Башу не отпорола его.
— Этот номер — как удостоверение личности, как материнский крестик или медальон.
— Ну и бравый же малыш наш Виктор. Просто историческая личность! Сражался в Палестро, стал крестником монарха Сардинии, а теперь сам главнокомандующий, маршал Франции и герцог Мадженты спасает ему жизнь.
— Но кто та женщина, что держала его на руках? Вероятно, мать?
— У него нет матери! Наверное, бандиты доверили малыша этой крестьянке.
— Что делать с ним сейчас, в этой неразберихе?
Молодые девушки, стоя в проеме окна, с любопытством наблюдали за происходящим. Одна из них обратилась к Франкуру по-французски с заметным иностранным акцентом.
— Господин солдат, вам трудно будет ухаживать за ребенком. Только женщина может заменить ему мать. Доверьте мне малыша. Обещаю: он ни в чем не будет нуждаться.
Незнакомка вынула из сумочки листок бумаги и, что-то написав, передала капралу. «Мисс Эвелина Браунинг», — прочитал зуав имя, внизу был адрес девушки в Лондоне.
Почтительно склонив голову и прижимая к груди свернувшегося калачиком карапуза, француз с достоинством ответил:
— Мадемуазель, этот младенец нам не чужой, мы усыновили его. Малютка был украден подлыми негодяями, но, к счастью, мы вновь обрели нашего Виктора и не расстанемся с ним. В полку есть женщина с таким же золотым сердцем, как ваше. Тем не менее от всей души спасибо за предложение. Полагаю, зуавы Третьего полка присоединятся к моим словам.
Впоследствии под впечатлением этого трогательного эпизода мисс Браунинг сочинила поэму «Усынови дитя, Мак-Магон», пользовавшуюся большим успехом у нее на родине.
По улице проходили все новые и новые ряды воинов. Простившись с молодой англичанкой, зуавы поспешили присоединиться к войску.
На земляном валу, где расположился Третий полк, друзья были встречены громкими приветствиями однополчан. Каждый хотел приласкать чудом нашедшегося Виктора Палестро.
— Не оставляйте его ни на минуту, — сказал Франкур, отдавая младенца матушке Башу.
Маркитантка плакала от умиления и радости, сжимая малыша в объятиях. Оставив Раймона охранять повозку со спящим в ней сыном полка, капрал направился в генеральный штаб.
Франкур рассказал маршалу все, что знал о заговоре. Его сведения подтвердились: подвалы королевского дворца были доверху наполнены порохом. Взрывчатку вытащили и намочили. Однако безопасности ради решили, что император проведет ночь на вилле Бонапарта, а король остановится у маркиза Брюско, одного из самых богатых миланцев-патриотов. Франкур, получив медаль из рук самого маршала Франции, героя Мадженты, был горд и счастлив.
«Все хорошо, что хорошо кончается», — думал он. В тяжелые дни борьбы за свободу Италии, справедливость этой поговорки особенно ощущалась воинами, которые шли в сражение под барабанный бой, только под барабанный бой!
Часть третья
«ИТАЛЬЯНСКАЯ ШПИОНКА»
ГЛАВА 1
Милан праздновал победу. Казалось, над столицей веял ветер безумия. На протяжении тридцати часов экспансивные[124] итальянцы наслаждались пьянящей свободой. Победители же, устав и от сражений, и от празднеств, жаждали отдыха и покоя и почти готовы были
