и думает только о еде. Дорого бы я дал, чтобы увидеть его вместе с „дедушкой“. Это было бы очень любопытно. Интересно узнать, что он украл у диггеров? Вероятно, какую-нибудь ерунду. Я уверен, что сам судья Линч нашел бы смягчающие обстоятельства.
Дикарь внимательно глядел на Фрикэ, погруженного в думы. В его мозгу шла усиленная работа. Он произносил бессвязные слова, в которых Фрикэ улавливал французские звуки. Взгляд дикаря немного оживился.
Но потом снова потух, сохраняя выражение тупой жадности. Вдали послышался топот, приглушенный мягкой травой. Дикарь поспешно схватил свою деревянную саблю.
В чаще микоз мелькнула красивая голова газели, а затем на полянку выбежала огромная кенгуру. Присев на длинные задние ноги, двуутробка с любопытством уставилась на человека, который стоял неподвижно, как каменный. Из сумки у нее выглядывали две бойкие головки с быстрыми и пронзительными глазенками, точно у белки. Не сознавая грозящей опасности, бедные зверьки беспечно пощипывали стебли травы, доходившие до их мордочек.
Кенгуру снова сделала прыжок и подошла еще ближе. У Фрикэ вырвался чуть слышный вздох. Вдруг очарование пропало. Кенгуру подняла уши, глаза ее сверкнули злобой. Она яростно заворчала и огромными скачками кинулась в рощу.
Но дикарь оказался проворнее. Он взмахнул деревяшкой и с размаха кинул ее в двуутробку. Деревяшка свистнула, раздался треск, и кенгуру тяжело упала на землю с переломанными ногами.
Тогда, к изумлению Фрикэ, смертоносное орудие, выполнив свое назначение, словно приобрело новую силу. Кусок дерева как будто превратился в мыслящее существо. Отскочив от кенгуру, деревянная сабля вернулась назад и упала к ногам дикаря.
Последний, радуясь удивлению Фрикэ, поднял саблю и, указывая на нее парижанину, проговорил горловым голосом:
– Бумеранг!
ГЛАВА VI
Едва успел доблестный охотник совершить свой изумительный подвиг, как раздался долгий вой, способный заглушить крик целого стада выпей, и перед парижанином, словно из земли, выросла дюжина личностей, одетых в шкуры опоссумов.
По черным вьющимся волосам, по узкому низкому и покатому лбу, по черным впалым быстрым глазам, наконец, по длинным рукам, лишенным мускулов, и по сухим ногам без малейшего признака икр Фрикэ сейчас же узнал в этих людях туземцев Южной Австралии, представителей которых ему приходилось встречать на улицах Мельбурна.
Дикари смотрели на парижанина с любопытством, но без враждебности. Вид смертельно раненной кенгуру возбуждал в них, по-видимому, сильнейший аппетит, потому что все они, и мужчины и женщины, с наслаждением хлопали себя по животу, предвкушая пир.
Дикий спутник Фрикэ произнес быструю фразу на непонятном языке, и знакомство состоялось. Самый старый, грязный и безобразный из туземцев подошел к Фрикэ и с ожесточением потерся носом об его нос, причем молодой человек без возражений подчинился этой экзотической вежливости.
– Так, так, друзья мои. – сказал он, – я знаю этот обычай. Я уже встречался однажды с вашими родственниками на полуострове Иорке. Славные они были люди: объявили богом нашего жандарма Барбантона. Скажите, друзья, вы не знаете Барбантона, красу и гордость колониальной жандармерии? Нет? Очень жаль.
Туземцы, разумеется, не понимали, что говорил Фрикэ. Они его даже не слушали, будучи заняты умирающей кенгуру.
Положившись на рекомендацию белого дикаря, они разом освоились с парижанином и больше не обращали на него внимания. Внимание вечно голодных дикарей гораздо больше привлекал предстоящий сытный обед, который редко выпадал на их долю.
Мужчины важно уселись, а женщины, которых было четверо, принялись готовить жаркое. Приготовления были несложные и непродолжительные.
Две женщины проворно вырыли яму с помощью заостренных палок, которыми они обычно выкапывают съедобные коренья. Третья сбегала к ручью и принесла камешков, чтобы выложить вырытую яму изнутри. Потом все три принесли из леса сухих душистых сучьев, которыми наполнили яму. Дикарки высекли огонь и зажгли костер. Он скоро запылал ярким пламенем. Четвертая женщина каменным ножом распорола живот кенгуру, не снимая шкуры, вынула внутренности и нафаршировала тушу шариками жира, смешанного с душистыми травами. Для гастрономической изысканности она дополнила этот фарш двумя детенышами, найденными в утробной сумке.
Подготовив мясо, туземная повариха открыла украшенный стеклянными бусами мешок, висевший у нее на ремнях за спиной, достала оттуда иголку из длинной рыбьей кости и толстую растительную бечевку и крепко зашила живот кенгуру. Затем, не заботясь о густом мехе, она положила животное ногами вверх на горячие уголья, а сама ушла к подругам отыскивать в лесу съедобные коренья, которые употребляются туземцами вместо хлеба.
Мужчины в молчании наблюдали за этими хлопотами, удобно расположившись на траве в тени древовидных папоротников, а Фрикэ с беспокойством думал о том, как мерзко пропахнет жареное мясо жженым волосом и рогом.
Теперь парижанин мог вдоволь насмотреться на туземцев и убедиться, что они резко отличаются от других дикарей, виденных им раньше в Австралии.
Прежние его приятели, поклонники Барбантона-Табу, представляли довольно разнообразные типы, а теперешние дикари, точно вымазанные сажей, были все на одно лицо.
У первых цвет лица был не так черен и черты не такие плоские, как у новых знакомых парижанина. По свидетельству многих добросовестных исследователей, австралийская раса представляет собой смесь всевозможных племен, до первоначального происхождения которых весьма трудно, даже невозможно добраться.
