Особенно это касается людей. Он помогает перевозить рабов и прячет преступников. Дайте ему четыре дуката. Я приду ближе к ночи.
— Спасибо, Доминго. — Синьор Ферреро собрался уходить.
Бернардо начал извиваться у меня под мышкой. Он не получил обычную еду во дворце, и запах свежей рыбы стал для него слишком серьезным испытанием. Он вырвался из моих рук, вцепился в жирную скумбрию и скрылся с ней в толпе. Торговец рыбой взревел и погнался за ним с разделочным ножом. Я хотел было броситься наперерез, но старший повар взял меня за руку.
— Уходите быстрее отсюда, — бросил Доминго.
Пока мы шли к лодкам краболовов, я оглядывался, нет ли поблизости кота, но Бернардо исчез со своей добычей. Вот так: значит, и кот, и Франческа потеряны навсегда.
Матросский бар «Вино Венеции» благоухал рыбой и разлитым вином. Запах был бы сильнее, но обе двери — и переднюю, и заднюю — некогда сорвали с петель и так и не водрузили на место. Соленый морской бриз продувал заведение насквозь и освежал воздух. Сорванные с нетель двери служили столешницами, и вокруг них как придется стояли треногие табуреты.
Бар и его владелец идеально подходили друг другу: оба были грубыми и неопрятными. Когда мы вошли, владелец поднял на нас глаза, но не перестал протирать передником в винных пятнах сальный стакан. Эти глаза как-то не вязались с его мясистым туповатым лицом — взгляд из-под черных бровей разил словно отточенная сталь. Не оставалось сомнений: этот человек выхватит кинжал так, что никто не успеет заметить.
Старший повар тихо с ним заговорил. Владелец бара отставил грязный стакан, посмотрел на положенные на стойку четыре дуката и одним движением смахнул их в карман. Затем, не говоря ни слова, лениво пригласил следовать за ним.
В клетушке за стойкой он, кряхтя, принялся разбирать ящики из-под винных бутылок — один, другой, третий. А когда отпихнул последний, обнаружился люк в полу. Обливаясь потом, владелец бара встал на колени — этому явно мешал его огромный живот — и потянул за веревочную ручку. Я увидел верхнюю часть лестницы, нижняя скрывалась в темноте. Хозяин зажег масляную лампу и подкрутил фитиль, экономя масло. С лампой в руке стал спускаться вниз, и мы двинулись следом.
Он привел нас в пахнущий плесенью подвал, где стояли ящики с грубо соскобленными печатями винодельни. Помещение проветривалось только через маленькое окно на уровне мостовой. За стеной падали редкие капли воды, ноги на земляном полу вязли в илистой грязи. Мы оказались ниже уровня моря. У меня по спине побежали мурашки, душу сковал страх, стало трудно дышать.
— Успокойся, Лучано, — проговорил старший повар. — Здесь и сейчас ты в безопасности.
— Спасибо, маэстро. — Я вспомнил тоннель и сосредоточился на дыхании: вдох-выдох. Страх отступил.
Синьор Ферреро взял лампу из рук хозяина бара и сделал огонь сильнее. Тот оттянул себе веко, давая понять: раз все мы воры, значит, можем друг другу доверять. Неуклюже забрался по лестнице, поднял ее за собой и закрыл люк. Я услышал, как он ставит на место ящики.
— Отличное сухое местечко, — заметил старший повар. — Отдохнем, пока есть возможность.
Я сел на ящик и сосредоточился на вдохах и выдохах — медленнее, ровнее. Если в голову лезли мысли об окне, лестнице или я начинал бояться, что Доминго не придет, то снова концентрировал внимание на дыхании. Закрывал глаза и совмещал дыхание с падением капель за стенами: вдох-выдох, мерно, как маятник. Но тут услышал шорох бумаги.
В призрачном свете лампы синьор Ферреро едва был виден, но я все же различал очертания его фигуры, склонившейся с пером над книгой. Я вспомнил, что это перо и чернильный камень он взял из дома, и подумал, как, должно быть, надрывается его сердце от того, что ему приходится писать дочерям. Вправе ли он их обнадеживать и обещать счастливое будущее или должен попрощаться навсегда?
— Мне жаль, что вам приходится разлучаться с семьей, — сказал я.
— Мне тоже жаль.
— Если вы пишете дочерям, Доминго сумеет отнести нм письмо.
— Будь добр, дай мне немного побыть наедине с собой.
— Извините, маэстро.
Я снова занялся дыханием. Скрип пера по бумаге стих. Я уже начал обретать меланхолический покой, как нас потревожили звуки шагов наверху и сдвигаемых с люка ящиков. Мы со старшим поваром переглянулись — для Доминго слишком рано. Люк открылся, в подвал упал наполненный пылинками луч света и опустилась лестница. На верхней ступени показался поношенный башмак. Слава Богу, не солдатский сапог! Старший повар поднялся, положил книгу на ящик, загородил собой и остался стоять с пером в руке. За башмаком появились ноги, и в подвал спустился юноша со свертком под мышкой.
— Марко? — удивился я.
Люк с грохотом захлопнулся.
— В чем дело? — Освещенное лампой лицо синьора Ферреро выражало и удивление, и гнев.
Марко остался стоять у подножия лестницы, и даже в сумраке подвала я заметил, как он доволен собой.
— Я вам кое-что принес. — Мой друг развернул сверток и показал нам батон хлеба. — Заскочил на кухню и узнал, что вы убежали сломя голову, а за вами по пятам погнались «черные плащи». Доминго, услышав, что я украл для вас хлеб, сказал, где вы прячетесь. Вы ведь голодны?
— Черт! Что тебе надо?
Марко рассмеялся.
— Доминго верен себе. Не хотел со мной разговаривать. Тогда я его спросил: «Неужели ты допустишь, чтобы Лучано остался голодным? Вспомни, сколько раз он приносил тебе еду?» — Марко хлопнул меня по плечу. — Выше голову, Лучано! Ты ведь не собирался удрать от меня с книгой?
— В этой книге для тебя ничего нет.
— Рассказывай. А почему все только и мечтают ее заполучить?
— Ты не понимаешь…
— Я понимаю одно: тебе не удастся отделаться от меня.
— Пресвятая Мадонна! — Старший повар провел ладонью по волосам и вполголоса выругался. Я испугался, что Марко может попытаться отнять книгу силой, и, встав на его пути, широко расставил ноги. Теперь, чтобы добраться до моего наставника, ему придется пройти через меня.
На лице Марко появилась злобная улыбка.
— Надеешься справиться со мной?
Синьор Ферреро встал рядом.
— Нас двое.
Марко привалился к невысокому штабелю ящиков.
— Никто не собирается драться. Неужели ты сомневаешься, что я все продумал? Плохо же ты меня знаешь, Лучано. Таким, как я, вознаграждения не получить, не говоря уже о месте в сенате. Если я принесу книгу, ее у меня отнимут, а меня, может, еще и убьют.
— Это верно, — кивнул старший повар. — В таком случае что тебе здесь надо?
— То же, что и вам. Когда придет Доминго, я уплыву вместе с вами. В книге есть формула золота. Не спорьте, я знаю. И последую за книгой, куда бы ее ни увезли.
— Марко, — расстроился я, — ты не ведаешь, что творишь.
— Совершенно не ведаешь, — согласился мой наставник.
— Я остаюсь. Как вы сумеете этому помешать?
Я сделал шаг вперед.
— А что же будет с Руфиной?
Марко шмыгнул носом.
— Если я не нашел ее до сих пор, то никогда не найду. Н'бали подтвердила то, что мы давно знали: моя сестра умерла.
Я кивнул. Оказывается, он в силах принять эту мысль.
— В любом случае, — продолжал Марко, — если бы даже она была жива, чем бы я сумел ей помочь,
