Перезаряжаем оружие. Все мы более или менее здравы и невредимы, не считая легких ранений, болезненных, но не опасных.
Наступившее затишье держится недолго. Массы нападавших снова пришли в движение. Трещат выстрелы, но они не останавливают аборигенов, которые бросаются на нас с яростными криками. В нас летят копья и бумеранги. Мы делаем все возможное, чтобы от них уклониться.
Догорают последние деревья. Пожар не распространяется дальше – Мы сражаемся при свете едва тлеющих углей. Мои товарищи видят лучше, несмотря на темноту, которая сгущается. К счастью, они еще остаются никталопами.
Удары противника становятся менее точными, тогда как наши обладают устрашающей меткостью.
Но, какова бы ни была наша храбрость, мы будем побеждены, если что-то не изменит ход битвы. Мы окружены, устали, пот льется градом. Мы теряем силы от ранений, правда, не тяжелых, но многочисленных. Нас не страшит смерть, но тошно от мысли, что нас зарежут как скот на бойне, а нашими могилами станут желудки этих негодяев. Если бы только среди нас не было женщин!.. Может, нам удалось бы сделать отчаянный рывок, оторваться от аборигенов, вскочив по двое на каждую из оставшихся лошадей. Хоть и раненные, животные, наверное, смогли бы вынести нас из этого осиного гнезда. Но нечего и думать о такой отчаянной авантюре с двумя несчастными девушками, которых мы намерены защищать до самой смерти. Но что будет потом? Когда мы все будем убиты, что станет с ними? Каждый из нас думает об этом с содроганием.
Мой бедный Сириль в отчаянии. Между двумя выстрелами он украдкой бросает на Келли выразительные взгляды. Келли видит в этом добром большом ребенке защитника и настоящего друга, единственное стремление которого любить и быть верным своему чувству, и одаривает его печальной улыбкой.
– Наверное, мне надо убить ее сейчас, чтобы избавить от мук, – шепчет он мне и прерывает фразу выстрелом в каннибала, – Послушай, брат, я хочу сказать тебе, что очень люблю ее… и она тоже… Я хотел бы поцеловать ее перед смертью… Уже недолго осталось… Мы пропали…
Робартс… Храбрый офицер бросает на мисс Мэри взгляд, полный любви, который побуждает ее, несмотря на весь ужас происходящего, спрятать зарумянившееся лицо на груди у подруги…
Услышав шорох, я поворачиваюсь. Рука аборигена тянется к девушкам. С быстротой молнии один из поселенцев отрубает руку сильным ударом тесака.
Мисс Мэри теряет сознание.
В этот момент противник теснит нас. Я падаю и чувствую на своей груди невероятную тяжесть. Вижу над собой занесенную руку с каменным топором сейчас она обрушится на мою голову.
Но прежде чем орудие смерти опустилось, я вдруг услышал приглушенный звук. Абориген скатывается с меня. Я вскакиваю, и в тот же момент раздаются выстрелы, которые заглушают вопли каннибалов. Пули летят справа и слева с интервалами в пять секунд, как будто их выпускает цепь отборных стрелков. Нет ни одного промаха. Четверо справа, четверо слева. Каннибалы дрогнули. Наш маленький отряд, истерзанный и окровавленный, снова сплачивается. Сгущающуюся тьму прорезают яркие вспышки. Противник ничего не может противопоставить этой атаке и постепенно отступает, оставляя убитых, число которых возрастает. Мы переводим дух.
Прекращается ливень стрел, копий и каменных топоров, который обрушивался на нас. Каннибалы объяты ужасом. Их страшит смерть, настигающая издалека, неизвестное число нападавших, множество выстрелов.
– Кооо-мооо-хооо-эээ!..
Призыв к сбору звучит под гигантскими деревьями. Теперь это жалобный вопль, лишенный недавних победных интонаций.
Это – сигнал к отступлению. В мгновение ока аборигены исчезают, подобно ночным птицам, вспугнутым утренней зарей.
И действительно, небо на востоке светлеет. Оно принимает светло-голубую окраску. Звезды блекнут.
За сигналом к отступлению следует радостный крик, но на чистом английском языке, который издают восемь мужчин. Они приближаются к нам верхом, в строгом порядке, тесным строем, с оружием на изготовку.
В тропиках, по сути дела, нет ни зари, ни сумерек. Солнце тут же выкатывается из золотого облака, и мы видим во главе отряда Эдварда, рядом с ним МакКроули, затем пять поселенцев, и замыкает отряд юный Ричард.
Галопом они подскакивают к нам. Их встречает тройное 'ура'. Мой храбрый Мирадор присоединяется к общему ликованию, виляет хвостом и радостно визжит.
– Боевая готовность! – командует Эдвард, который, оставаясь в седле, обнимает сестру и сажает ее
