распространиться по всему миру... Таким образом, я наконец-то вырвался из его петли!..
Рассказ Рафа вызывал у Дженнифер смех, и она с трудом сдерживала себя, понимая, что сейчас он был бы неуместен. Но то, что говорил Раф, слишком отличалось от того, что ей рассказывал Себастьян.
— Понимаю, это смешно, — ухмыльнулся Раф. — Однако мой поступок привел отца в бешенство. Оказывается, его целью было не простое генетическое воспроизводство. Самым важным было продолжение именно рода Джорданов. Он хотел иметь прямого кровного наследника, который сохранит его имя и передаст потомкам. Но когда у него обнаружили рак, он неожиданно, как мне показалось, потерял интерес к этой затее. Как же я ошибался, считая, что он оставил свою идею фикс! Отец отправился в свое ежегодное кругосветное путешествие и купил себе то, что хотел. Он купил себе жену: крепкую, здоровую женщину, которая (он был в этом уверен) станет потворствовать его болезненным фантазиям и позволит ему стать отцом его собственного внука...
— Нет! — Дженнифер снова начала вырываться из рук Рафа, тщетно пытаясь ударить его ногами.
— Он заплатил тебе за то, чтобы ты прошла искусственное осеменение в его клинике. У этой операции очень высок процент успеха. И взял мою сперму...
— Нет!
— Ты носишь моего ребенка. Все это произошло за несколько недель до вашей свадьбы. Отец должен был убедиться, что ты беременна, иначе ему не было смысла жениться на тебе.
— Ты сошел с ума! — кричала Дженнифер. — Все эти твои идеи — бредовые! Я не беременна.
Он должен был поверить ей. Должен был!
— Нет? — Раф отпустил ее руки, и его ладонь, скользнув вниз, остановились на ее животе.
— Нет!
Она посмотрела на него, уверенная, что он не найдет и намека на какую-либо выпуклость. Против ее молчания у него нет никаких доказательств. Никаких!
Он расставил пальцы и слегка надавил на живот. Даже сквозь шерстяной свитер Дженнифер почувствовала тепло его руки.
— А тебе не хочется спросить, где я узнал все эти жуткие детали? — улыбнулся Раф.
— Так как не существует никаких деталей, которые следовало бы знать, жуткие они или какие-либо еще, мне совершенно неинтересны твои болезненные фантазии.
По какой-то непонятной причине эти слова показались ему довольно забавными.
— Может, ты и права... — отступил он. Дженнифер ухватилась за слабое просветление в его настроении:
— Ты не хочешь отпустить меня? Я не могу лежать здесь целый день. Мне нужно работать.
Улыбка его исчезла.
— Нет, я не хочу тебя отпускать, поскольку еще не закончил осмотр. — Он коснулся молнии на ее брюках.
Дженнифер тут же остановила его руку.
— Не смей!
Было ошибкой сказать подобное мужчине, жившему по своим собственным законам и не имевшему представления о вежливом поведении. Мужчине, который выставлял напоказ свои недостатки и пороки, нисколько не заботясь о последствиях.
Раф потянул вниз язычок молнии, но Дженнифер вскрикнула, пытаясь прикрыться руками. Тогда он, переключив внимание на отяжелевшую грудь Дженнифер, накрыл ее руками и приподнял.
— Возможно, это лишь мое воображение, но мне кажется, они еще больше округлились за последние три месяца, — сказал Раф с издевкой. Он мял пальцами шерсть свитера там, где вырисовывались соски. — Что касается женской груди, то здесь меня не обманешь. Я знаю в этом толк. Многие могут это подтвердить.
Еще ни один мужчина (из всех, кого доводилось встречать Дженнифер) не вызывал у нее такого отвращения! Дрожащими пальцами она застегнула молнию и дернула плечами, чтобы избавиться от неприятного прикосновения Рафа..
— Ты... ты...
— Да, они определенно стали больше. — Он прижал твердые округлости друг к другу.
Дженнифер со всей силы ударила по его ухмылявшемуся лицу.
— Убери руки! Сколько раз я должна говорить? Я не беременна! — кричала она. — Я ничто. Ты можешь это понять своей безмозглой головой? Да, какое-то, очень короткое время я была женой твоего отца, но он умер, и все кончилось. Ушло в историю. Я вернулась сюда, потому что тут мой дом. Здесь я хочу прожить свою жизнь. Меня не волнует то, что, как тебе кажется, ты знаешь обо мне. В отличие от тебя и всей вашей семьи снобов мне не доставляет удовольствия жить в мире, где оценивают людей по тому, как они одеты и чем владеют, где никого не интересует, что представляет собой человек, чего он достиг. Я сказала тебе, что не претендую на наследство и не буду вмешиваться в ваши дела. Убирайся туда, откуда приехал и оставь меня в покое!
Раф склонил голову набок, на щеке все еще были видны следы от пощечины Дженнифер. Но по крайней мере он больше не трогал ее.
Она приподнялась на одеревеневших руках, подвинулась назад и полуприсела. Беспомощной жертвы больше не было. Впервые в жизни Дженнифер, разгневавшись, ударила человека. Как неприятно сознавать, что этот мужчина оказался причиной нескольких неудачных начинаний в ее жизни. Она уже была готова извиниться перед ним, когда увидела в его глазах желание отомстить, наказать ее за содеянное.
— Итак, по-твоему, мой отец не мог быть честным со мной даже на смертном одре? Что, последние слова, которые он произнес на этом свете, были ложью?
Дженнифер показалось, что на нее вылили ушат воды.
— Твой отец? — переспросила она, обескураженная предательством Себастьяна. — Я... я не верю тебе...
— Да, он обо всем рассказал мне в больнице, в день своей смерти. В день твоего неожиданного исчезновения...
Она вздрогнула от его презрительного топа. Хотя не могла отрицать тот факт, что в тот день, рассердившись, покинула больницу. Позднее, когда она туда позвонила и узнала о смерти Себастьяна... Она была в отчаянье, испугана, не знала, что делать... потому что все еще продолжала злиться на Себастьяна, так как он злоупотребил ее доверием. Сбежать, оставив все, выбраться из этой сложной ситуации показалось Дженнифер самым лучшим, что она могла предпринять.
— Неожиданно его состояние ухудшилось. Он заволновался. Все время звал тебя, но никто не знал, куда ты исчезла. К тому времени, когда я оказался в больнице, отец был уже совсем плох, — говорил Раф, — и, думаю, понимал, что это последние мгновения, когда он в сознании, поэтому и рассказал, как ты ухватилась за его предложение о сделке «Деньги за ребенка»... Он впадал в забытье, но когда приходил в сознание, то все время просил меня простить его, говорил, что ошибся в тебе. Его беспокоило будущее ребенка, он боялся, что никто не защитит малыша. Отец бормотал о предательстве и шантаже...
— И ты поверил ему? — Дженнифер старалась говорить спокойно. — Тебе не приходило в голову, что это могли быть всего-навсего бредни накачанного наркотиками умирающего больного?
— Да. Вот поэтому я удостоверился, лечилась ли ты в клинике.
— Но ты же не имеешь легального доступа к подобной информации!
— А кто сказал, что я получил ее легально? — Кажется, Раф потешался над ее наивностью.
— Ты...
— Легально или нет, но я знаю с точностью до минуты, как и когда был зачат наш ребенок.
— Мой ребенок!..
Крик вырвался сам собой. Дженнифер поняла это спустя несколько мгновений. Все ее протесты были напрасны. Теперь Раф знал нее. Ему доставляло удовольствие наблюдать, как она запутывалась в паутине лжи, избегала ответов на его вопросы и снова лгала. Ей было плохо, но, с другой стороны, она освободилась от лжи.
— Итак, Дженнифер, через шесть месяцев мы с тобой станем родителями. — Он коснулся своей щеки, на которой все еще были видны следы пощечины, потом — щеки Дженнифер. От подобной нежности стыла
