Обществе. Мадам Блаватская признает свою связь с тайными обществами Востока; она постоянно говорила, что как только выполнит свою миссию в Америке, то сразу же вернется в Индию. По ее словам это время пришло, и отъезд не будет отложен ни на один день. Поэтому аукционный флаг развевался у ее двери, и все ее редкости еще не проданы по наивысшей цене.» [22]
Несмотря на свое американское гражданство госпожа Блаватская всегда оставалась истинной русской патриоткой. Ее сестра Желиховская писала: «Наступила война России с Турцией, и не стало покоя Елене Петровне. Ее письма, написанные в 1876—1877 годах переполнены тревогой за своих соотечественников и страхом за своих близких родственников, принимавших в ней активное участие[65]. Она забыла свои антиматериалистические и антиспиритуалистические статьи, чтобы направить огонь и пламя против врагов русской нации…
Когда она услышала о знаменитой речи Пия IX, в которой он наставлял верующих, что «рука Божия может руководить и мечом баши-бузука» и дал свое благословение мухаммеданскому оружию, используемому против языческой ортодоксальной Греческой Церкви, она заболела. Затем она разразилась серией таких язвительных статей, что вся американская пресса приковала к ним свое внимание, и папский нунций в Нью-Йорке, шотландский кардинал Мак-Клоски, счел необходимым послать священника для переговоров с ней. Он мало выиграл от этого тем не менее, а Блаватская написала об этом в своей следующей статье, сказав, что она попросила бы этого прелата быть настолько любезным, чтобы обратиться к ней через прессу, и она тогда наверняка ответит ему…
Все заработанные ею деньги за статьи в русских газетах, а также первые выручки за публикацию «Разоблаченной Изиды» были отосланы в Одессу и Тифлис для раненых солдат и их семей или в Общество Красного Креста. В октябре 1876 года она дала новый пример своих способностей к ясновидению. У нее были видения того, что происходило на Кавказе на границе с Турцией, где ее двоюродный брат Александр Витте, майор Нижегородского драгунского полка едва избежал гибели. Она упоминала об этом факте в одном из писем к своим родственникам. Когда она, как и прежде, описывала нам призраки людей, предупреждавших ее о своей смерти за несколько недель до того, как об этом можно было узнать из официальных источников, мы были не сильно удивлены.» [15, январь, 1895]
«Узнав о смерти Императора (царя Александра II), она писала мадам Желиховской:
«Господи! Что ж это за ужас? Светопреставление, что ли, у вас?.. Или сатана вселился в исчадия земли нашей русской! Или обезумели несчастные русские люди?.. Что ж теперь будет? Чего нам ждать?!.. О, Господи! Атеистка я, по-вашему, буддистка, отщепенка, республиканская гражданка, – а горько мне! Горько. Жаль царя-мученика, семью царскую, жаль всю Русь православную!.. Гнушаюсь, презираю, проклинаю этих подлых извергов – социалистов. Пусть все смеются надо мной, но я, американская гражданка, чувствую к незаслуженной, мученической смерти царя Самодержавного такую жалость, такую тоску и стыд, что в самом сердце России люди не могут их сильнее чувствовать».
Е.П.Б. была удовлетворена, что журнал «The Pioneer» (в Аллахабаде) напечатал ее статью о смерти царя и сообщила об этом своей сестре: «Я отдала туда все, что могла вспомнить, и представь себе, они не выбросили ни одного слова и некоторые другие газеты перепечатали это. Но все равно, первое время, когда я пребывала в скорби, многие спрашивали меня: „Что это значит? Разве вы не американка? Я так разозлилась, что послала что-то вроде отповеди в «Бомбей газетт“:
«Не как русская подданная надела я траур, – написала я им, – а как русская родом! Как единица многомиллионного народа, облагодетельствованная тем кротким и милосердным человеком, по которому вся родина моя оделась в траур.
Я этим хочу высказать любовь, уважение и искреннее горе по смерти Царя моих отца и матери, сестер и братьев моих в России!» Эта моя отповедь заставила их замолчать, но перед тем две или три газеты решили использовать данное обстоятельство, чтобы поиздеваться над «Теософистом» за его траурное оформление.[66]
Теперь они знают причину и могут отправляться к дьяволу».
Получив фотографию мертвого царя в гробу, Е.П.Б. писала Фадеевой 10 мая 1881 года: «Как посмотрела я на него, верь, не верь – должно быть, помутилась рассудком. Неудержимое что-то дрогнуло во мне, – да так и толкнуло руку и меня саму: как перекрещусь я русским большим крестом православным, как припаду к руке Его, покойника, так даже остолбенела… Это я-то – старину вспомнила – рассентиментальничалась. Вот уж не ожидала.» Это настоящее бедствие: представь, даже сейчас я не могу спокойно читать русские газеты! Я стала постоянным источником слез, мои нервы совсем никуда не годятся!» [19, апрель, 1895]
В письме от 1879 года, напечатанном в журнале «The Path» в марте 1895 года Е.П.Б. писала: «Из Симлы я написала статью в „Новое Время“ под названием „Правда о племяннике Нана Сахиба“. Я собрала самую подробную информацию об этом негодяе. „Голос“ постоянно передает письма, написанные этим лгуном, как будто специально для того, чтобы спровоцировать Англию на войну с Россией. И „Новое Время“ пренебрегло моей заметкой. По какой причине? Она правдива и написана независимым корреспондентом. Кто бы мог подумать, что они не поверят в добрые намерения их соотечественницы, русской, стоящей у самого истока информации об этой фальшивке.
…И все-таки наши газеты не захотели напечатать мои статьи!»
Госпожа Писарева тоже обращает внимание на этот факт: «Из всех ее литературных трудов, открывших Западной Европе оккультные учения древнего Востока, только одна книга „Голос Безмолвия“ была до последнего года переведена на русский язык [написано для „Theosophist“ в январе 1913 г.]; а ее литературное имя Радда Бай известно только по индийским очеркам, опубликованным в „Русском Вестнике“ в начале 80-х годов под названием „Из Пещер и Дебрей Индостана“.»
Миссис Джонстон продолжает: «Несмотря на отсутствие учтивости со стороны русских газет по отношению к Е.П.Б., она всегда подписывалась на многие русские журналы и газеты; и не имея возможности прочесть их за день, она отрывала время от пяти-шестичасового ночного отдыха, желая знать, что происходило в ее родной стране. Получение одной из этих газет дало повод для следующего психологического эксперимента осенью 1880 года. В письме Фадеевой Е. П.Б. благодарила ее за присланные ей газеты:
«Что за интересная вещь произошла недавно со мной! Я получила твою посылку с газетами „Новое Время“ и легла спать немного после десяти (ты знаешь, я встаю в пять). Взяв первую попавшуюся газету, я задумалась об одной санскритской книге, которая, я полагала, поможет мне высмеять Макса Мюллера в своем журнале. Так что, как видишь, я думала совсем не о тебе. Газета все время лежала у моего изголовья, немного закрывая мой лоб.
Сразу же я переместилась в какой-то странный и в то же время знакомый дом. Комната была мне незнакома, а стол в центре ее – старым знакомым. За этим столом я увидела тебя, мой дорогой друг, с сигаретой и в глубокой задумчивости. Стол был накрыт к ужину, но в комнате никого больше не было. Правда, мне показалось, что я увидела мельком тетю[67], выходящую из комнаты. Затем ты подняла руку, и взяв со стола газету, положила ее в сторону. Но я успела прочитать заголовок «Одесский Вестник», после чего все исчезло.
Во всем происходящем не было ничего странного, но кое-что все-таки было. Я была абсолютно уверена, что это был тот самый номер «Нового Времени», который я взяла. Увидев на столе черный хлеб, мне настолько захотелось попробовать хотя бы крошечный кусочек, что я почувствовала во рту его вкус. Я подумала: «Что все это значит?» Откуда может быть такое представление? И чтобы избавиться от неудовлетворенного желания я развернула газету и начала читать. О, Боже! Это действительно был «Одесский вестник», а не «Новое Время». Более того, к нему прилепились крошки долгожданного хлеба!
Таким образом, эти фрагменты, возникшие от прикосновения ко лбу, передали моему сознанию всю сцену, произошедшую в определенный момент и запечатленную в газете. В этом случае крошки ржаного хлеба сыграли роль фотоаппарата. Эти высохшие крошки доставили мне такую радость, перенеся меня на мгновение к вам. Я вдохнула атмосферу дома и с восторгом лизнула самый крупный кусочек, что касается маленьких – все они здесь. Я счистила их с бумаги и послала их обратно тебе. Пусть они вернутся домой с частицей моей души. Может быть, это немного глуповато, но искренне.» [19, ноябрь, 1895]
Она писала сестре Вере: «Люди называют меня и я должна признать, что сама называю себя язычницей. Я просто отказываюсь слушать, как люди говорят о несчастных индусах или буддистах, обращенных в англиканское фарисейство или папское христианство, это приводит меня в содрогание. Но когда я прочла о появлении русского Священника в Японии, мое сердце ликовало. Объясни, это, если
