— Не надо мне рассказывать сказки, миссис Ашбертон, — перебил ее Роуленд.
Элизабет всмотрелась в темноту и различила в его руках что-то белое.
— По-моему, я заперла дверь, мистер Мэннинг.
— А я подумал, что мне следует найти запасной ключ. Отныне, как я понимаю, каждую ночь мне придется ожидать Лефроя, который, не испытывая чувства вины, в четыре часа будет тайком пробираться к вашим дверям? Что вы такого сделали, что заставили моего верного конюшего мгновенно откликнуться на ваш призыв? Пожалуйста, ради Бога, скажите, что вы не какая-то там шпионка. Терпеть не могу шпионские истории… все эти связанные с ними интриги. Так что вы скажете? Или язык проглотили?
Элизабет все еще не освободилась от своего сна. Она закинула спутанные волосы за спину.
— Нет. Я просто жду, когда вы соберете все ваши вопросы, и надеюсь, что вы задохнетесь от этого. А может, даже умрете.
Он фыркнул.
— Ну-ну, миссис Ашбертон. Вот так-то вы благодарите человека, который спас вас…
— Да. Нет. Нет. Ничего. И нет всему остальному.
— Простите, не понял?
— Это ответы на вопросы, которые вы хотели получить. — Слава Богу, она окончательно проснулась, и к ней вернулось остроумие.
— Очень хорошо, миссис Ашбертон. А теперь не хотите ли прочитать мне это насыщенное подробностями письмо, которое нес Лефрой, когда на цыпочках шел мимо моей комнаты? — Он помахал перед ее носом письмом. — Или мне сразу же перейти к делу?
— Вы вскрыли адресованное мне письмо? — Она не на шутку распалилась и попыталась вырвать письмо из его рук. Он легко увернулся.
— Выясняется, что «ваша самая дорогая в мире подруга», некая Сара У., одурачила маркиза Эллсмира и его жену и использовала их городской дом в качестве временного убежища. Очевидно, она поведала обо всех ваших смертных грехах всем вашим друзьям, включая вдовствующую герцогиню, сующую во все нос. Здесь есть намек на другое письмо, но, честно говоря, тут намешана такая мелодрама, что я потерял к этому интерес. — По его прикрытым глазам ничего нельзя было прочесть. — Я уверена, что Сара ничего не говорила о смертных грехах, сующих нос или одураченных. — Когда он опустил руку, Элизе удалось все-таки вырвать у него письмо.
— Давайте не волноваться по поводу тривиальных вещей, миссис Ашбертон, ваша подруга сейчас думает о том, чтобы как можно скорее присоединиться к вам. Лефрой, разумеется, будет направлен для того, чтобы сообщить миссис Уинтерс, что здесь не отель.
— Я не повар, но…
— По этому пункту я с вами согласен, мадам.
— Но…
— И я буду благодарен, если вы перестанете совращать моего конюшего имбирным пряником или какой-нибудь другой стряпней.
— Мистера Лефроя? Да вы шутите! Я не…
— Я за двадцать лет работы с ним не видел, чтобы он вел себя так глупо. Прекратите с ним разговаривать.
— Мистер Мэннинг!
— Да?
— Если вы будете перебивать меня, я…
— И что вы сделаете?
— Сварю яйца в мышьяке.
— Какой крутой нрав! А как же ваша совесть? И между прочим, миссис Ашбертон…
— Да? — спросила она, с трудом сдерживая раздражение.
— Это последний раунд лжи и глупости? В качестве наказания вы должны постирать завтра белье. Моя прачка ушла. Очевидно, ей не слишком понравилась идея ее матери, моей бывшей очень недурной кухарки, стать любовницей Лефроя.
Элизабет попыталась вставить слово, но безуспешно.
— При таком положении я не удивлюсь, если последняя оставшаяся служанка удерет к концу недели. И где вы будете тогда, миссис Ашбертон? Боюсь, в будущем вам светит метла и мусорный ящик. Только подумайте о нарушении правил приличия. Мы ведь не допустим, чтобы вы испортили мою репутацию, не так ли?
Она понимала, что должна быть благодарна за то, что он не выдал ее местонахождение. И на мгновение попыталась понять, почему он это не сделал. Он был самый непредсказуемый человек из всех, кого она когда-либо встречала. В его глазах нельзя было прочитать ничего, кроме тайны. И в то же время, несмотря на то, что он был страшно груб, он не предал ее. И ни разу не дотронулся до нее после того ужасного эпизода в карете, несмотря на вульгарные намеки и на то, что, если верить мистеру Лефрою, их комнаты разделяло всего лишь два коротеньких коридора.
Он мог бы легко открыть ее дверь и запросто изнасиловать. В главном здании ночью находились всего несколько человек: мистер Мэннинг, два лакея, одна горничная для разных поручений и вот теперь Элизабет. Она была в его власти, в этом не приходилось сомневаться, но по какой-то причине, которую Элизабет не могла понять, она чувствовала себя почти защищенной. Да, однако когда-то она и Пимма считала героем.
— Да, мистер Мэннинг, спасибо вам за гостеприимство. — Она окинула взглядом пустую комнату. В ней находилась лишь простая койка. — Я с удовольствием постираю и приготовлю обед.
Он вытащил из-за двери старый чемодан и помахал им.
— Ну что ж, раз вы так благодарны, я предложу вам награду. Если вы еще проявите и все ваши умения по части штопки, то тогда, и только тогда, я одарю вас вот этим маленьким предметом, который Лефрой привез от вашей подруги.
— Отдайте мне вещи, вы, нахал! — Она встала на цыпочки, чтобы дотянуться до чемодана, который он поднял над головой. Мэннинг был очень высок, так что у нее не было никакого шанса. Он внезапно оказался слишком близко от нее, и она поняла, что не стоит доверять своему первоначальному мнению о нем. Она увидела, как потемнели его глаза, и ощутила жар его тела.
Он был похож на великого воина на поле битвы. На человека, который не может отличить добра от зла. На животное, которое подчиняется только инстинктам.
Ей стало не по себе под этим пронзительным, голодным взглядом. Но отвернуться было невозможно. И в то же время было трудно понять, какую цель преследует Мэннинг. Если он хочет изнасиловать ее, то зачем тянет время? А затем она услышала грохот чемодана, который упал на пол. Он вот-вот схватит ее. Расстояние между ними все уменьшалось. И в то же время она ничего не делала, чтобы предотвратить это.
Он остановился буквально в дюйме от ее губ. И в тот момент, когда она ожидала, что он прижмет ее к себе, Мэннинг оттолкнул ее и отпрянул. Дотянувшись до чемодана, он швырнул его в угол комнатки. Ошеломленная его действиями, Элизабет не смогла произнести ни слова, загипнотизированная его пронзительным взглядом. Оторвав наконец от нее глаза, Роуленд широкими шагами направился к двери, громко и энергично чертыхаясь.
За час до рассвета Элизабет внезапно проснулась и соскочила с постели, чтобы подбежать к окну. Господи, она чувствовала себя страшно измученной, так и не смогла толком заснуть.
Элиза всмотрелась в темноту за ветвями дерева, растущего за окном.
— Ах, Сара, найди способ связаться со мной. Прошу тебя, Господи, — шепотом проговорила она.
Элизабет тосковала по своей подруге, которая была на шесть лет старше ее. Сара была женой командира ее отца; она всегда брала на себя роль старшей и более мудрой сестры. Ее уравновешенный характер служил своего рода якорем для Элизабет, чьи импульсивные действия были причиной того, что подруги порой оказывались во власти стихии. И хотя Сара часто говорила Элизабет, что полагается на ее силу духа, Элизабет знала, что именно она была главной причиной их несчастий. Тем не менее, они были как две сестры, одна светлая, другая темная, и обе нуждались друг в друге.
Это длилось всю ночь. Короткие минуты сна перемежались ужасными, вызывающими сердцебиение
