— Теперь мы оба удовлетворены. Когда закончите исследование, передайте это сокровище профессору Хурнфельдту. Вам ведь ясно, что на перине перед вами лежит настоящее сокровище?
Фредрик заверил ее, что все понимает. Глаза его были прикованы к пластине с аккуратными рядами знаков. Сердце билось учащенно — вот это вызов! Справится? Какое послание содержится на этом красивом изделии? Какая культура создала его? Он еще раз поблагодарил Сесилию Люнд-Хэг за хлопоты и цветы, и она покинула палату.
Фредрик взял чашечку, стал внимательно рассматривать. Явно вырезана из корня. На шероховатой поверхности четко проступали волокна древесины. Один бок был слегка поврежден, но чашечка надежно стояла на тумбочке. Было видно, что снизу недавно отделили крохотную щепочку — очевидно, для датировки. Древесина в этом месте была такая же темная, как по всей поверхности, стало быть, вещица и впрямь древняя. Вдоль края чашечки — резной узор, нехитрый зигзаг и точки. Универсальный для разных эпох, трудно привязать к какой-нибудь одной культуре.
Топорик выглядел необычно: кусок кости с зазубренным лезвием, насажанный на потертое деревянное топорище. Вряд ли им что-нибудь рубили; скорее, он предназначался для украшения или для религиозного ритуала. На топорище тоже было видно — где взяты пробы для датировки. На обухе — что-то вроде письмен и узоров, которые ничего не говорили Фредрику.
Третий предмет показался ему самым интересным. В несколько рядов выстроились знаки, несомненно напоминающие письмена. Кроме того, расположенные в определенном порядке ямки, точки и круги. Две вещи были Фредрику сразу же ясны — это не руны и не символы, схожие с сааскими и северосибирскими орнаментами. Вообще образец производил впечатление подлинного изделия. Материал — часть тазовой кости крупного животного, возможно, лося.
«Да уж, Фредрик Дрюм, — сказал он себе, — придется тебе крепко поломать голову». Он вдруг даже обрадовался, что находится в больнице — здесь ему не помешает никакая Юлия Хурнфельдт. Можно спокойненько заниматься делом.
Он вызвал звонком санитара и спросил, нельзя ли получить ручку и бумагу. Вскоре просьба его была выполнена. Недоставало справочников и других пособий, которые лежали в гостинице «Савален». Придется пока обойтись без них…
Когда принесли обед, вся кровать была усеяна исписанными листками. Фредрик ел, не чувствуя вкуса пищи. Он весь пребывал в мире символов, где рождались диковинные видения и чужестранные мысли. Он конструировал сочетания, творил логические построения, тут же отвергая их или откладывая про запас. Строил ассоциативные мосты к различным культурам прошлого, сопоставлял сходные образы, примерял основные синтаксические правила. Что-то отсортировывал, что-то выстраивал особыми рядами, бормотал себе под нос, в одно и то же время сосредоточенный и отрешенный.
Эти круги — в них что-то знакомое… За них следует зацепиться, может вдруг проявиться некое лицо. Какое?..
Напряженно работая, внезапно он остановился, держа ручку во рту и глядя в пространство. Долго, очень долго сидел так. Перед ним лежал лист бумаги с последними записями. Разрисованный круглыми символами из различных древних языков. Вдруг Фредрик яростно выругался, схватил новый лист и принялся лихорадочно писать.
Наконец успокоился и внимательно рассмотрел получившееся. Никакого сомнения. Круги обрели лицо. Лицо, которое скалилось ему с ненавистью во взгляде.
Вновь нахлынула слабость, в глазах зарябило, и он откинулся на подушку. Внезапно ему открылась страшная истина, он узрел логические связи. Фредрик был замешан в дьявольской игре, в которой ему была отведена главная роль. В ярости схватил он костяную пластину и изо всех сил метнул ее в стену. Она разбилась на множество осколков, они рассыпались по полу, словно остатки собачьей трапезы.
Он отбросил перину. Сел, свесив ноги с кровати. Не задерживаться здесь ни секунды больше! Обнажить черные, неслыханные замыслы.
Фредрик осторожно ступил на пол. Ноги держали его, только голова малость кружилась. Он подошел к шкафу, нашел свою одежду. Рубашка и брюки были в пятнах крови — ничего! Собрав осколки кости, он положил их в коробку вместе с целыми образцами и своими записями. Постоял перед зеркалом, проверяя твердость своего взгляда. Порядок. Бинты на шее терли кожу, но он не стал их снимать. Стремительно вышел из палаты.
Никто не пытался его остановить. Выйдя из больницы, он растерянно огляделся. В какой стороне центр поселка? Пошел наугад, миновал какое-то школьное здание. Все правильно — вон впереди над остальными домами-ящиками возвышается ржаво-красная ратуша.
Такси, надо найти такси.
Справляясь у прохожих, которые неодобрительно созерцали его окровавленную одежду и повязку на шее, он добрался до железнодорожной станции. И с облегчением увидел два свободных такси.
У коренастого тучного водителя явно что-то было не в порядке с тазобедренным суставом, но это никак не отражалось на его настроении, он весело напевал, выезжая на шоссе, ведущее к озеру Савален. Фредрика распирало непреодолимое желание говорить.
— Ветровое стекло, — затараторил он, — камни из-под колес чужой машины разбили мое ветровое стекло, и как же мне досталось! Кровь хлестала, семь швов наложили, сам видишь мою одежду. Много машин здесь на дорогах?
Водитель отвечал не без юмора.
— Слышали мы, в ущелье Рёдален чуму раскопали. Запах аж в поселке слышно. Небось теперь туда люди зачастят.
— Ты так думаешь? — заинтересовался Фредрик. — Это зачем же?
— Сам знаешь, когда государство экспроприирует, сразу колеса начинают вертеться. До сей поры фермеры ни за что не желали пускать людей в это красивое ущелье. Сам-то я там не бывал, какой из меня ходок, но от других слышал — там красота редкостная.
— Что верно, то верно — редкостная, — согласился Фредрик.
Ему вдруг явилась одна деталь, о которой он прежде не думал.
Свою «тойоту» он не увидел. Ну да — Стивен и Юлия поехали в Рёрус на экскурсию. Фредрик рассчитался с водителем, поблагодарил за приятную компанию.
В вестибюле ему сказали, что хранитель Матиас Гринден здесь, в гостинице. Парелиус Хегтюн побелел, увидев Фредрика в окровавленной одежде, с бинтами на шее.
— Выписали, — приветливо сообщил Фредрик.
— Ничего подобного. — Хегтюн тщетно силился сфокусировать взгляд. — Только что звонили из больницы. Ты
— Ага. — Фредрику было на редкость весело. — Сам себя выписал. Бумаги здесь.
Он указал на коробку, зажатую под мышкой, получил ключ в другой номер, а также в старый, чтобы перенести вещи, и живо поднялся по лестнице.
Новый номер помещался напротив старого. Он отпер дверь двести четвертого и увидел, что рама стоит на полу, прислоненная к батарее. Осколки стекла были убраны, но ковер под окном украшало большое жуткое коричневатое пятно. Его кровь. У Фредрика Дрюма пробежали мурашки по спине.
Он постоял несколько секунд, размышляя. Потом опустился на колени и заглянул под кровать. Точно. Вон он лежит. Разбитый шприц со сломанной иглой. Обычного типа. Видно, этот мерзавец израсходовал свои специальные конструкции… Фредрик осторожно собрал осколки. Отыскал полиэтиленовый мешочек с другим шприцем и положил их туда. Три шприца, теперь у него их три — включая тот, что находится в лаборатории в Осло. Этак скоро можно открывать оптовую торговлю.
Перенести вещи в другой номер было несложно. Управившись с этим делом, он снял повязку. Рана хорошо заживала, и он залепил ее пластырем. После чего стал под душ.
Матиас Гринден подошел к столу под фиговым деревом в зимнем саду. Вопросительно посмотрел на Фредрика.
