Девятый принцип

В этот момент свет погас.

Фредрик стоял, не двигаясь. Он слышал дыхание. Не свое собственное, а чужое, кто-то сопел рядом с ним. Дрюм не смог удержаться на камне. Темнота ослепляла. Он зашатался и рухнул вниз, ударившись головой о край гранитного блока. Из глаз посыпались искры, а затем он провалился в пропасть.

Голубой свет. Где-то далеко-далеко он различал лицо, серебряную маску, она плавала в воздухе, у нее не было лица. Осирис, бог фараонов, фараон богов, улыбался, его лицо улыбалось; вот показалась рука, она приплыла по голубому свету, затем еще одна, две ноги, тело, четырнадцать кусков приплыли по воздуху и соединились в единое целое, фигуру, облаченную в пурпурные одежды; одна рука махнула ему, уходи отсюда, быстрее, беги! Другая же поманила к себе, иди сюда, ближе, ближе! Лицо улыбалось, Осирис, а вот за его спиной и все остальные — Сет, Исида, Имхотеп, Гор, Анубис и Себек. Они взвешивали его сердце. Но оно был легче перышка. Прочь! беги! беги!

Фредрик открыл глаза. Яркий свет. И издевательский смех.

— Я недооценил тебя, Фредрик Дрюм. Ты отказываешься принимать свое воскрешение как дар богов. — Ошибиться было невозможно: голос принадлежал доктору Эрвингу.

Фредрик заслонил рукой глаза от яркого света. В голове стучало, а рот был суше, чем пустая хлебница. Он попытался что-то сказать.

— Никакого воскрешения. — Язык ему повиновался с трудом.

— Ну уж теперь-то у тебя вообще никакой жизни не будет, ни старой, ни новой. Или ты не понял? — Снова насмешка.

Фредрик попытался приподняться. Он встал на четвереньки и потрогал затылок — что-то липкое. Какой же он идиот! Как он мог не догадаться о ловушке! Он сам во всем виноват. Ничего хорошего из его затеи не вышло. Да и не могло выйти.

— Сиди спокойно! Не дергайся! Скоро уже, скоро, вколю я тебе успокоительное. А затем — пожалуйте в саркофаг. Фредрик Дрюм умирает дважды. Но на этот раз по-настоящему.

Фредрик сидел спокойно. В голове прояснялось. Он отвернулся от резкого света.

— О том, что ты убийца, известно не только мне. Я обо всем сообщил полиции. Они будут здесь с минуты на минуту. Ваша карта бита, доктор Эрвинг. Вы проиграли. — Он блефовал. При этом глупо, но может, он что-нибудь еще придумает?

— Я не убийца. Пока еще! — Эрвинг хмыкнул. — Но тебя я прикончу с большим удовольствием. Полиции ничего не известно. Ты чуть все не испортил, белый ты медведь!

— Да что ты? — Фредрик понял, что доктор на грани истерики и шутить с ним не стоит.

— Но, — прорычал Эрвинг, — сначала ты расскажешь мне все, что тебе удалось вынюхать. Мне очень интересно. Даю тебе несколько минут, а затем — шприц.

В свете фонарика блеснул металл. Рука. Шприц. Похоже, его ждет снотворное. И очень сильное. Может быть, от иглы удастся увернуться? Спокойно, Фредрик, спокойно, постарайся расслабиться и соберись с духом.

— Я знаю, — начал он, — я знаю, что ты обманул доктора Бенгу. Я знаю, что сейчас ты стараешься обмануть семейку Эдвардсов и остальную часть их паствы. Я думаю, что тобой движет любовь к их дочери и деньги. Обеспеченная жизнь в будущем. Неплохая перспектива. Ты очень умно, если не сказать гениально, сумел воспользоваться расколом, происшедшим между ортодоксальными египтологами, исламскими фундаменталистами, с одной стороны, и радикальными историками, жаждущими перемен, — с другой. Я прав? — Что, если попытаться сбежать? Найдет ли он выход из комнаты?

— Продолжай! — рявкнул доктор.

— Ты возглавлял госпиталь. Частные пожертвования, частная инициатива. Но денег не хватало. Ты ввозил в Египет безнадежных наркоманов, неизлечимых больных из Англии, заставлял их проходить принудительный курс лечения. Твои пациенты — наркоманы и у большинства из них нет ни семьи, ни друзей, их судьба никого не интересовала. Они так называемые «отбросы общества», до которых никому нет дела. Твое заведение, твои цели и задачи сначала были в высшей степени благородны. В Каире практически невозможно достать из наркотиков ничего сильнее гашиша. А при лечении наркоманов ты, по всей вероятности, применяешь апоморфин и метадон.

Говори, Фредрик, говори! И думай!

— Я не знаю, как врач, давший клятву Гиппократа, идеалист с высокими целями превратился в жестокого убийцу низшего пошиба. Может, ты видел слишком много жестокости и смертей, у пациентов не было надежд, а твои рушились. Ты превратился в нелюдя. А белый ангел стал чернее смолы.

Тут ты познакомился с доктором Бенгой. Он рассказал о своем фантастическом открытии. Ты выслушал, но не поверил ни единому слову старого чудака. Бессмертие! Вечная жизнь! Думаю, надо обладать богатым воображением и недюжинной смелостью, чтобы решиться помогать доктору Бенге.

Неожиданно ты влюбляешься в красавицу мисс Эдвардс и знакомишься с ее сумасшедшими родителями. Он владеют бюро путешествий, которое организует поездки для людей, верящих в возрождение душ, в силу пирамиды и вечную жизнь.

Очень некстати для вас всех в это время начинается дискуссия ученых о времени постройки и происхождении пирамиды Хеопса. Ставится под сомнение факт существования фараона Хеопса, и дела мистера Эдвардса идут все хуже и хуже. Он на грани банкротства. Как может существовать преемник фараона Хеопса, если самого фараона никогда не существовало? И тут в твоем воспаленном мозгу начинает зарождаться безумный план. Ты собираешься убить одним ударом не одного и не двух, а великое множество зайцев!

Он остановился, голос прерывался, жара, духота, боль в голове, сумасшедший доктор, невидимый в темноте за кругом света, ядовитый шприц в его руке, весь этот бред, — он чуть не потерял сознание. Но надо взять себя в руки, говори, Фредрик, говори, заговаривай ему зубы!

— Ты пообещал доктору Эдвардсу доказать силу пирамиды. Что фокус с убийствами и воскрешением жертв в пирамиде Хеопса подтвердят легенду о жизни этого фараона и его таинственной силе. И фирма Эдвардса заработает на этом миллионы. Чудо будет лучшим доказательством существования Хеопса. Ты попросил несколько человек из секты Эдвардса принять участие в спектакле, это совершенно безопасно, ты гарантировал им воскрешение. Когда доктор Бенга узнал, что нашлись добровольцы для его опытов и каким образом они будут убиты в пирамиде Хеопса, он не пришел в восторг, он был вынужден тебе уступить. Ведь это могло стать доказательством его великого открытия. Ты продумал все, вплоть до малейших деталей. Но ты не решился воспользоваться раствором доктора Бенги. Пусть лучше все произойдет без подозрительных открытий. Ты действительно решил убивать. Людей, которых не будут разыскивать, тех, кого ты мог объявить убежавшими из госпиталя. План был твоим. Я не понимал, каким образом вообще удалось провернуть это дело. Но сейчас все ясно. Ты держал свои жертвы, накачанные наркотиками, здесь наверху, над усыпальницей, а потом по знаку помощника, когда в гробнице не было туристов, спускал наркоманов сюда и убивал их в саркофаге. Ты совершил зверские убийства. Теперь ясно, почему так важно было уничтожить их лица.

— Нет! — Рык доктора Эрвинга эхом разнесся по пирамиде. — Я не убивал наркоманов!

— У убитых, — невозмутимо продолжал Фредрик, — были обнаружены документы добровольцев, а самих добровольцев ты втихаря вывез из страны, приказав ждать сигнала наступления «рассвета». Они, наверное, честно верят и в убийство, и в воскрешение из мертвых, как и было задумано. Но вы ошиблись, доктор Эрвинг! Все здорово придумано. Врачу, конечно, нетрудно снабдить похожего на меня наркомана всеми моими особыми приметами. Тем более что было время для их изучения, когда я лежал без сознания в госпитале. Ты решил, что я вряд ли захочу внимательно изучить труп в морге, даже если и пойду туда. Ты не ошибся. Но ты убил четырех наркоманов, Эрвинг!

Он заметил, что фонарик дрогнул. Но шприц неотвратимо приближался к нему. Фредрик отполз немного назад, но он был загнан в угол.

— Ты дьявол во плоти! Ты хуже мерзкого червя! Я не убивал наркоманов! Это сделала Клаудия. Я люблю Клаудию больше всего на свете! И она любит меня. Обо всем знали только мы