горизонтом, и окно оставалось темным.
Он подождал еще, а когда понял, что ждет понапрасну, протянул руку к шестку, чиркнул спичкой и стал осматриваться. В углу комнаты увидел гору яблок. Видно, бабушка и мать собрали их вечером, когда он уже спал и началась гроза. Яблоки были красные с желтыми бочками и сверкали ярче молний. «Они светятся, — сказал он себе, — потому что их прокалило солнце и продубил дунайский ветер». И решил полежать на них голышом. Сбросив рубашку, взобрался на яблочную гору, ступая осторожно, чтобы не раздавить яблоки, и улегся, раскинув руки. «Я мог бы их съесть, если б только захотел, — сказал он себе, — но лучше взять у них их свет и цвет, пусть мои ладони сверкают — как молнии». Эта мысль пришлась ему по душе, и он стал развивать ее дальше… Вот его ладони горят как жар. Он переплывает в лодке Дунай, влезает на высокий тополь и машет оттуда своими огненными руками, чтобы вспугнуть зайцев, которые засели в зарослях; их оттуда не выгнать, даже если взять с собой Белолобого. Но вот они стремглав несутся к Дунаю, а оттуда — назад, к лесу. Тут он опять взмахивает рукой, и они, прижав уши к спине, мчатся так, что только пятки сверкают. Но ему все-таки жалко зайцев, и потому он прячет руки в карманы. А вот уж эти разбойницы лисицы пусть надеются на господа бога! И выдры тоже: ведь всю рыбу съели — никак не насытятся.
Целый час он лежал на яблоках. Начало светать. И тогда, опасаясь, как бы его не застигла врасплох мать, которая всегда вставала рано, он оделся и, подойдя к бабушке, провел ладонями по ее лицу.
— Что такое? — вскочила в испуге бабушка, протерла кулаками глаза, и он понял, что обжег ей лицо.
— Тебе жжет, бабушка?
— Нет. Я услыхала запах яблок и проснулась. Чего ты смеешься?
— А у меня две молнии… — И мальчик поведал ей обо всем.
— У яблок нет той силы, о которой ты думаешь, — проговорила бабушка. — Больше не ложись на них, слышишь?
Мальчик молча уселся на кровать. На его круглое лицо с мелкими чертами словно легла печаль дождя.
— Не нужна мне больше яблоня. Возьми ее себе.
Бабушка посмотрела на него своими добрыми глазами.
— Не сердись. Будут тебе молнии.
— Но мне они нужны сегодня! — сказал мальчик. — Папа привез две телеги арбузов. Когда дождь перестанет, я прислонюсь спиной к сараю, а ты завалишь меня арбузами. Арбузы во сто крат больше яблок, и в них есть сила.
Перед сражением
— Вот и осень пришла, — вздохнул дед, — зайцы небось жирок нагуляли, возьму-ка я ружьецо да переберусь на виноградники.
Мальчуган, шмыгая вздернутым носиком, ест арбуз.
— Будто конь, фыркаешь, — посмеивается над ним дед.
Мальчуган ест арбуз и глядит на тополь, что растет возле самой кухни. И взаправду осень — листья на тополе пожелтели, думает малыш, вот доем арбуз, наберу листьев, штук сто, а то и двести, буду весь в листьях, как дракон в золотой чешуе, схвачу кота за шкирку и не отпущу, пока не скажет, куда моих голубей дел. У меня целых четыре голубя было, они меня на своих крыльях на черешню поднимали, и на яблоню бы теперь подняли, где яблоки висят большие-пребольшие, голова у барашка и то меньше будет. Эх, жалко — нету моих голубей! А барашки, глупые, выросли и стали баранами. Не хотят больше играть со мной. Подойдешь к ним, а они бодаются, опустят голову да как наподдадут!
— Деда! — говорит громко мальчик. — Застрели барана! Всади ему пулю промеж рогов, чтобы кубарем покатился прямо в овраг. А я, как увижу, что он там валяется, кликну моих орлов, и они его заберут. У всех орлы голубые, а у меня белые… Деда, ты, когда надумаешь везти зерно на мельницу, скажи мне, я моих орлов позову. «Помогите, орлы мои верные, отнесите этот мешок на мельницу, а то дедушка старенький, а все лошади на жнивье заняты!» Только ты, деда, сделай мне флаг. Флаг-то у меня есть, я только не знаю, как его к палке привязывать, попробовал, и не получается…
— Зачем тебе флаг?
— После обеда большо-о-й бой будет. Окопы мы еще вчера вырыли. Дай мне еще арбузика, мне в плену года два, а то и целых три есть не дадут, надо сытым быть. Командир приказал — ешь, говорит, от пуза. Ох, тяжела доля солдатская!
— Что ж ты в командиры не вышел? — говорит дед. — Все солдат да солдат, тебе давно чин полагается, повышение по службе.
— Не-ет, я еще маленький, бегаю плохо, меня враг запросто поймать может. В пленниках лучше быть, чем в убитых, глаза закрывать не надо и шевелиться можно. Я уже раз пять был убитым, да меня оса ужалила, я как заору, вот меня из убитых в пленные и перевели. Убитым орать не полагается. Я тут приглядел ежевичный куст, попрошу, чтобы меня туда в плен посадили, ежевики поем. Прямо с куста буду есть, ягодки сладкие, прохладные. Хочешь, деда, я и тебя с собой возьму? Только со взаправдашней винтовкой нельзя. А ты давно стрелять научился?
— Давно.
— Знаю, что давно, а когда?
— Когда еще пацаном был. Давненько, постарше тебя, конечно. Ходили мы охотиться на уток, идешь, идешь по болоту…
— Нельзя на уток охотиться, у них перья красивые, вот бы мне такое перо на шлем! А барана ты обязательно убей, он вредный. Барана и кота тоже. Хоть в куски изруби, заступаться не стану, кота тоже проучить надо. А птицы — они все хорошие, но лучше всех соловьи — поют красиво. Наберут в рот воды, она у них в горле булькает, переливается — красиво выходит, заслушаешься. А гнезда они на деревьях вьют и в камышах, говорят. Правда или нет, не знаю. А птицы, что всё по земле ходят, — одно наказанье. Будь у меня крылья, я бы и минутки на земле не остался, а они всё на земле да на земле. Обидно же, правда? Крылья есть — и летай себе по небу, только на облака и садись. Я бы тоже садился на облака, и когда тебе не спится, деда, я бы поворошил облако, чтоб дождик пошел, пошуршал бы он по крыше, тебя бы и сморил сон. Деда, а раз осень пришла, то, может, и снег выпадет?
— По снегу соскучился? Повремени, поскучай маленько.
— Да я чего… Охота, конечно, на санках покататься… Только, знаешь, я возле речки в камышах пестренькие яички видал, может, из них еще птенцы выведутся? До чего славные на речке птицы живут, а, деда? Люблю я их. Когда я большой вырасту, вырою канавку от речки до самого нашего дома. Построю мостик и буду вечером гулять, а вода будет синяя, зеленая, и все птицы будут ко мне прилетать в гости. И разговаривать со мной. «Как живешь, лебедушка? — А ты как, уточка? — А у тебя что новенького, орел?» Орлы у меня будут необыкновенные, я их плавать научу. А то что за жизнь — летать умеешь, а плавать нет. И все мои птицы будут рассказывать сказки. А все сказки будут про любовь. Как ты думаешь, деда, когда я вырасту, полюбит меня какая-нибудь девушка? А то у меня щеки толстые и нос пуговкой! А если меня девушка полюбит, я по ней тоже вздыхать буду. Целый день буду вздыхать! И до чего же я грустный буду, просто ужас! Ладно, деда, бери ружье, иди стрелять своего зайца. Ты, деда, наверно, самый лучший стрелок на свете!
— Может, и ты со мной?
— Не-е, я не могу. Мне перед боем поспать надо. Большой бой будет… Целое сражение. Мне отдохнуть надо, сил набраться.
