касается Луны, то ошибка здесь неизмеримо больше: почти так же как и в еврейском календаре, примерно за каждые 210 лет астрономические пасхальные полнолуния католиков будут уходить вперед от равноденствия на одни сутки. Нетрудно представить себе, что спустя 1000 лет те полнолуния 14 Луны, которые считались первыми после равноденствия, окажутся вторыми, т.е. опять нарушится правило Никейского Собора в том его буквальном понимании, которое было придано ему григорианской реформой.
О чем это свидетельствует? Только об одном: о невозможности достичь того, о чем мечтал папа Григорий XIII, т.е. о том, «чтобы в будущем равноденствие и XIV Луна со своих мест никогда не сдвигались». Отдавали ли себе отчет в этих простых выводах составители григорианской реформы? Надо думать, что да, но суть дела не менялась, поскольку они находились во власти целого комплекса культурно-исторических и социально-психологических причин, подготовивших то, что мы называем эпохой «Нового времени».
§20. Сакральный календарь средневековья упорядочивал время. Не он зависел от времени, а в известном смысле время зависело от него. Круг церковных праздников, освящая текущее время, одновременно как бы разрывал его своим выходом в вечность. В представлении людей той эпохи «Великая пасхальная седмица» не могла быть функцией времени, а тем более зависеть от точности определения равноденственной точки и правильности лунных фаз. В этом смысле подвижный цикл традиционной христианской пасхалии с особенной силой подчеркивал свою независимость от фиксированного времени.
Собираясь, как в фокусе, вокруг центрального праздника Пасхи система переходящих праздников и седмиц как бы спиралевидным движением разворачивалась из него по всему пространству годового круга, чтобы затем снова вернуться к нему в другом месте и времени и вновь разойтись, освещая своим светом ту непроглядную «ночь времени», в которую был погружен мир в сознании средневекового человека. При этом естественно, что сам ритм переходящих и непереходящих двунадесятых праздников, как и ритм всего церковного богослужения, стал за тысячу лет неотъемлемым ритмом многих и многих поколений, включенный в orbis terrarum христианского мира.
Многое нужно было для того, чтобы в этих условиях решиться на календарное новшество. Но самым главным являлся, конечно, переворот в сознании. Если календарь стал прежде всего функцией астрономических законов механизированной вселенной, то само время превратилось в функцию, не имеющую производной, т.е. стало понятием, лишенным формы и целого, того самого «целого», которое существует «прежде своих частей». Естественно, что с таким «временем» можно было поступать но собственному усмотрению, что в какой-то мере и продемонстрировали создатели григорианской реформы.
§21. Но было бы неверно думать, что Среди современников этой реформы не нашлось людей, которые своим авторитетным голосом не могли бы встать на защиту старого стиля. Достаточно вспомнить знаменитого хронолога Иозефа Скалигера, выступавшего против григорианской реформы, или великого Коперника, отказавшегося принимать участие в ее подготовке, которая велась уже на Латеранском соборе 1514 года. Но их голоса, как и голоса других их современников, не были услышаны. Они оказались бессильными против организованной и могущественной религиозно-политической силы, которую представляло папство, возглавившее в то время контрреформацию в Европе.
Активность папы Григория XIII не знала предела. Уже на следующий год после реформы он направил Константинопольскому Вселенскому патриарху Иеремии II посольство с дарами и предложением перейти на новый стиль. В конце 1583 г. на Соборе в Константинополе все эти предложения были отвергнуты как не соответствующие каноническим правилам празднования Пасхи. К тому же Иеремия II не без оснований считал григорианскую реформу одним из орудий завоевательной политики папства по отношению к Восточным Церквам.
Григорианская реформа была почти сразу же принята всеми католическими странами. Что же касается протестантских государств, то они долгое время исходили из положения, что «лучше разойтись с Солнцем, чем сойтись с Римом». Тем не менее, к середине XVIII века григорианский календарь практически завоевал всю Европу. Юлианский календарь сохранился только в России, Греции и в патриархатах восточно- христианского мира.
§35. <...> Если около начала нашей эры, т.е. около Рождества Христова, весеннее равноденствие но юлианскому календарю приходилось на 22-23 марта, то в 3896 г. по Р. X. оно будет соответствовать в этом календаре 21-22 апреля, а спустя еще такое же количество лет (т.е. в 7792 г.), оно придется уже на 21-22 мая, и т. д. и т. п. О чем это свидетельствует?
Только о том известном факте, что средняя длина года в юлианском календаре превышает его истинную тропическую величину. Подсчитано, что за период в 128 лет юлианский календарь на сутки уйдет вперед, а это значит, что на сутки назад должна быть передвинута дата весеннего равноденствия, если мы хотим, чтобы она сохранила свое астрономическое значение. Таким образом, юлианская равноденственная дата рубежа нашей эры (т.е. 22-23 марта) в 128 г. по Р. X. будет приходиться на 21-22 марта, а еще через 128 лет, в 256 г. по Р. X., она получит значение 20-21 марта, и т. д. и т. п.
Теперь интересно задать себе такой вопрос: а через какое количество лет (если не передвигать назад этой даты) дата весеннего равноденствия в юлианском календаре обойдет все сезоны годового круга, возвратившись к своему исходному положению, т.е. к точке начального отсчета? Простой расчет показывает, что это произойдет через 46 752 года (365,25 ? 128 = 46 752).
Одновременно это означает, что юлианская дата весеннего равноденствия будет опережать величину тропического года примерно со скоростью 3896 лет за один месяц (46 752 : 12 = 3896), или на величину 30° по Зодиаку. Поскольку в пасхальной системе за неподвижную дату весеннего равноденствия принято 21 марта, то это означает, что к этой дате, зафиксированной определениями Никейского Собора, юлианское равноденствие должно возвратиться вновь лишь через 46 752 года.
До 3896 г. по Р. X. Пасха все еще будет весенним праздником, но далее она вместе с другими датами календаря неизбежно переместится на лето и далее на осень. К 23 376 г. по Р. X. начало Пасхи в юлианском календаре падает на время осеннего равноденствия — на 20-е числа сентября, и лишь только к 46.752 г. по Р. X. самая ранняя пасхальная дата вернется к своему первоначальному астрономическому значению того дня, который следует за весенним равноденствием, т.е. к 22 марта. Так замкнется тот период, который мы называем «Вселенским юлианским циклом». За это время пасхальные даты со всеми другими переходящими и непереходящими праздниками пройдут по всем числам годового круга, подобно датам и праздникам знаменитого сотического цикла, освящавшего, таким образом, весь египетский год, но в направлении, обратном движению дат сотического календаря.
Против всего вышеизложенного может быть выдвинуто только одно, последнее возражение неканонического характера: христианская Пасха (вслед за Пасхой иудейской) всегда была весенним праздником, поскольку все связанные с ней евангельские события происходили именно в это время года, а потому неправомочно допускать ее передвижение по сезонам. Но на это можно возразить следующее: да согласно евангельской истории события, связанные с новозаветной Пасхой, действительно падали на время середины первого весеннего месяца нисана, и никак не ранее весеннего равноденствия. О чем может свидетельствовать этот факт? Только о том, что та дата, которая в Палестине и в Северном полушарии вообще является датой весеннего равноденствия, для Южного полушария получает значение равноденствия осеннего. Иными словами, точки равноденствия и солнцестояния обоих полушарий находятся по отношению друг к другу как бы в зеркальном соответствии. Поэтому, если, например, в Англии праздник Пасхи традиционно отмечается весною, то в Австралии он приходится на осень. Эта же «сезонная зеркальность» относится и ко всем непереходящим праздникам. Эту особенность справедливо отметил в своей специальной работе о календаре H.H. Глубоковский: «Иногда указывают, что при постоянном запаздывании юлианских лет через некоторое время весеннее равноденствие (т.е. фактическое астрономическое равноденствие. — А. 3.) но старому стилю будет приходить весьма рано — даже в декабре. Но это означает то, что здесь астрономия не играет существенной роли, ибо и теперь этот астрономический термин бывает в разные времена года в разных полушариях и широтах земного шара».
Таким образом, если дата новозаветной Пасхи, которая для христиан есть праздник вселенского, а не местного значения, не может падать на весну одновременно в обоих полушариях земли, то абсолютизация Пасхи, как исключительно весеннего праздника, по-видимому, не имеет под собой никакого реального смысла. Собственно говоря, отправная точка григорианской реформы как раз заключалась именно в этой
