лежит, я ничего не могу сделать при таком освещении.
– Мистер Дей? А что с ним? Я решил, что вы его вылечили.
– Так оно и есть. Я вылечил его от тяжелейшего случая запора, вызванного злоупотреблением хинной коркой. Но сейчас у него проникающая рана черепа, сэр. Мне придется прибегнуть к трепанации. Вон он лежит, вы слышите характерное хрипение? Думаю, до утра с ним ничего не случится. Но как только взойдет солнце, с помощью моей пилки мне придется снять крышку черепа. Увидите мозг своего старшего канонира, мой дорогой сэр, – добавил он с улыбкой. – Или, по крайней мере, его dura mater[27].
– Боже мой, боже мой, – пробормотал Джек Обри. Его охватило глубокое уныние. Всего лишь незначительная стычка с незначительным результатом, и при этом убиты два хороших матроса. Старший канонир почти наверняка умрет: человек не может жить с проломленной головой – на этот счет не может быть никаких сомнений. Могут умереть и другие – такое часто случалось. Если бы не этот чертов конвой, он смог бы захватить галеру. В такие игры играют вдвоем.
– В чем дело? – закричал капитан, услышав на палубе шум.
– На борту кэта затеяли старинную игру, сэр, – докладывал штурман, когда Джек Обри поднялся на мостик с наступлением сумерек. Штурман был родом из северных провинций – не то с Оркнейских, не то с Шетландских островов, и не то это обстоятельство, не то природный дефект портили ему произношение, причем этот дефект становился особенно заметным в минуты волнения. – Похоже на то, что эти чумные крысы снова принялись резать своих пленников, сэр.
– Подведите шлюп к норвежцу, мистер Маршалл. Призовая команда, ко мне!
«Софи» обрасопила реи, чтобы избежать дальнейшего ущерба, выбрала на ветер фор – марсель и плавно подошла к борту кэта. Джек Обри нашел главный проход на надстройке норвежца и перепрыгнул через поврежденную коечную сетку, следом за ним – отряд мрачных, свирепых на вид матросов. На палубе кровь: валяются три трупа. Пятеро серых как пепел мавров прижались к переборке рубки под защитой Джеймса Диллона: немой негр Альфред Кинг сжимал в руке абордажный топор.
– Уведите пленных, – скомандовал капитан. – Заприте их в носовом трюме. Что случилось, мистер Диллон?
– Я не совсем его понял, сэр, но, должно быть, узники напали на Кинга в твиндеке.
– Как было дело, Кинг?
Негр по-прежнему метал яростные взгляды-товарищи держали его за руки, – и его ответ мог означать все что угодно.
– Твоя очередь, Уильямс!
– Не могу знать, сэр, – отвечал Уильямс со стеклянным взглядом и коснулся полей треуголки.
– Теперь ты, Келли!
– Не могу знать, – ответил Келли совершенно с таким же видом и постучал себя костяшками пальцев по лбу.
– Где шкипер кэта, мистер Диллон?
– Сэр, похоже, мавры выбросили их всех за борт.
– Господи боже! – воскликнул капитан. Однако он знал, что подобное случается нередко. Раздавшийся позади него сердитый шум свидетельствовал о том, что новость стала известна экипажу «Софи». – Мистер Маршалл, – воскликнул он, подойдя к планширю. – Позаботьтесь об этих пленных, хорошо? Не хочу, чтобы с ними что-то произошло. – Капитан осмотрел вдоль и поперек палубу, изучил рангоут и такелаж: повреждений было совсем немного. – Вы приведете кэт в Кальяри, мистер Диллон, – продолжал он тихим голосом, не успев оправиться от известия о дикой расправе. – Возьмите с собой нужных вам людей.
Джек Обри вернулся на шлюп с очень мрачным видом. Не успел он добраться до квартердека, как какой-то гнусный голос внутри его произнес: «Ты же понимаешь, что, по сути, это судно не спасенное, а призовое». Нахмурясь, он отогнал эту мысль, подозвал боцмана и вместе с ним начал обход брига, решая, что следует чинить в первую очередь. Для скоротечного боя, во время которого с обеих сторон было произведено не более пятидесяти выстрелов, шлюп пострадал слишком сильно. «Софи» была наглядной иллюстрацией того, что означает превосходство в искусстве пушечной стрельбы. Плотник и двое его помощников сидели за бортом в беседках, пытаясь заделать пробоину возле ватерлинии.
– Ничего не получается, сэр, – произнес Лэмб в ответ на вопрос капитана. – Мы насквозь промокли, но на этом галсе никак не удается вбить пробку.
– Мы сменим для вас галс, мистер Лэмб. Но как только справитесь с работой, тотчас мне доложите. – Джек Обри посмотрел на темнеющее море и кэт, вновь занимавший свое место в конвое. Смена галса означала удаление от кэта, который стал почему-то дорог ему. «Гружен рангоутными деревами, штеттинским дубом, паклей, стокгольмской смолой, тросами, – настойчиво продолжал внутренний голос. – Можно запросто получить две – три, даже четыре тысячи фунтов…»
– Конечно же, мистер Уотт, – произнес он вслух. Оба поднялись на грот-мачту и стали рассматривать поврежденный эзельгофт.
– Вот эта хреновина и шарахнула бедного мистера Дея, – сказал боцман.
– Неужели? Действительно чертовски большой кусок. Но мы не должны оставлять надежды. Мистер Мэтьюрин собирается… собирается сотворить какое-то чудо с помощью пилы, как только достаточно рассветет. Ему нужно освещение. Он придумал, я бы сказал, что-то необыкновенно умное.
– Ну, конечно, я уверен, сэр, – сочувственно отозвался боцман. – Не стоит и сомневаться, он, должно быть, очень толковый джентльмен. «Какой молодчина, – говорят ребята, – он так ловко отпилил Неду Эвансу ногу и так аккуратно заштопал Джону Лейки его хозяйство. Да и других он подштопал. А говорят, будто он в отпуску, у нас он наподобие гостя».
– Великолепно, – произнес Джек Обри. – Просто великолепно, я согласен. Пока плотник не сможет заняться эзельгофтом, придется заняться пустяками, мистер Уотт. Тросы обтянуты втугую, так что не дай бог, если нам придется спускать стеньги.
Вдвоем они осмотрели с полдюжины других точек, Джек Обри спустился вниз и стал считать суда
