Но взошедшее солнце поглотило ветер, и к половине восьмого утра от шторма осталась только зыбь и линия облаков, низко нависших над далеким Лионским заливом в норд-вестовой части горизонта. Небо было невероятно чистое, а воздух настолько прозрачен, что Стивен мог разглядеть цвет лапок буревестника, пролетевшего ярдах в двадцати от кормы «Софи».
– Я помню невероятный, унизительный ужас, – произнес он, не отрывая глаз от птицы, – но не могу понять природы этого чувства.
Матрос за штурвалом и старшина-рулевой на посту управления изумленно переглянулись.
– Мне вспоминается одна роженица, – продолжал Стивен, передвинувшись к поручням на юте, чтобы не потерять буревестника из виду, и повысив голос. Рулевой и старшина поспешно отвернулись друг от друга, сделав вид, что ничего не слышат. Судовой врач, который вскрыл череп старшего канонира (среди бела дня и в присутствии потрясенных зрителей, собравшихся на главной палубе), уже пользовался большим уважением, но мог в одночасье потерять весь нажитый им моральный капитал. – Был такой случай…
– Парус на горизонте, – воскликнул впередсмотрящий к облегчению всех, кто находился на квартердеке «Софи».
– Где именно?
– С подветренного борта. Два – три румба от траверза. Фелюка. Терпит бедствие – паруса у нее полощут.
Шлюп повернулся в ту сторону, и вскоре находившиеся на палубе заметили вдали фелюку, которая то вздымалась, то опускалась по склонам длинных неспокойных волн. Она не пыталась скрыться, изменить курс или лечь в дрейф, но стояла на месте с трепетавшими на ветру разорванными парусами, находившимися при последнем издыхании. В ответ на приветствие «Софи» фелюка не подняла ни флага, ни семафора. Когда шлюп подошел поближе, те, у кого были подзорные трубы, увидели, что фелюка рыскает оттого, что на румпеле никого нет и он ходит ходуном сам по себе.
– На палубе валяется тело, – с глупой улыбкой произнес Бабингтон.
– Не очень-то хочется спускать шлюпку, – сказал Джек Обри как бы про себя. – Уильямс, подойдите лагом, хорошо? Мистер Уотт, отрядите людей, чтобы вывесили кранцы. Что вы скажете об этой посудине, мистер Маршалл?
– Думаю, сэр, она из Танжера, может быть, Тетюана, во всяком случае, с западного края побережья…
– Человек, который застрял в квадратном люке, умер от чумы, – заключил Стивен Мэтьюрин, задвинув внутрь колена подзорной трубы.
После этого заявления воцарилась тишина, и ветер, дувший в вантах, вздохнул. Расстояние между судами быстро сокращалось, и теперь все могли разглядеть тело, торчавшее из кормового люка, а ниже – тела еще двух человек. Полуобнаженный труп запутался в снастях возле румпеля.
– Не давать парусам заполаскивать, – скомандовал Джек Обри. – Доктор, вы уверены в том, что говорите? Возьмите мою подзорную трубу.
Взглянув в нее, Стивен вернул трубу хозяину и сказал:
– В этом нет никакого сомнения. Сейчас соберу свой медицинский набор и отправлюсь туда. Возможно, там остались живые.
К тому времени оба судна почти соприкасались бортами, и на планширь фелюки карабкалась ручная генетта, готовая перепрыгнуть на шлюп. Пожилой швед Вольгардсон, добрейший из людей, швырнул швабру, чтобы сбить зверька, и все матросы, стоявшие возле борта, принялись свистеть и вопить, чтобы отпугнуть его.
– Мистер Диллон, ложимся на правый галс, – произнес капитан.
Тотчас «Софи» ожила: раздались пронзительные команды боцмана, матросы бросились по своим местам, поднялся гам, и среди общего шума Стивен воскликнул:
– Я настаиваю на шлюпке… Я протестую… Дружески взяв доктора за локоть, Джек Обри втолкнул его в каюту.
– Мой дорогой сэр, – сказал он. – Боюсь, что вы не должны ни настаивать, ни протестовать. Иначе это будет мятеж, и вас придется повесить. Если вы ступите на палубу этой фелюки, то, даже если вы не подхватите там заразу, мы должны будем поднять желтый флаг по прибытии в Магон, а вы знаете, что это значит. Сорок дней, черт побери, на карантинном острове, и, если вы посмеете выйти за частокол, вас застрелят – вот что это такое. Подхватите вы эту заразу или нет, полкоманды умрет со страху.
– Так вы намереваетесь оставить это судно на произвол судьбы, не оказав ему никакой помощи?
– Да, сэр.
– Вы берете на себя ответственность?
– Конечно.
В шканечном журнале почти ничего не отмечено по поводу этого эпизода: вряд ли удалось бы найти какие-то официальные выражения для того, чтобы сообщить, как судовой врач набросился с кулаками на капитана. Событие это было описано так, словно ничего не произошло:
«Вестовое направление» – направление с подветренного борта «Софи», а постановка парусов означала, что было использовано все, что только возможно: нижние паруса, марсели, брамсели, брам – лисели и, разумеется, бом – брамсели и даже боннеты, поскольку преследуемым судном оказался довольно крупный полакр с латинскими парусами на фок – и бизань-мачтах и прямыми парусами на грот-мачте, следовательно, он был французом или испанцем и почти наверняка мог бы оказаться ценным призом. Когда они заметили друг друга, судно лежало в дрейфе, на нем, очевидно, пытались вытащить из воды сбитую штормом грот-
