«ура», а из трюма раздался унылый вой.
«Софи» шла под всеми парусами, делая около четырех узлов. «Глуар», едва слушавшийся руля, начал поворачивать под ветер. Такой маневр подставлял его незащищенную корму под огонь пушек «Софи». Менее четверти мили разделяло суда, и расстояние это быстро сокращалось. Но француз был не дурак: Джек Обри увидел, как на его задней мачте появился бизань – марсель, а грот – и фока – реи были обрасоплены так, чтобы корму отнесло под ветер и судно вновь стало бы слушаться руля.
– Думаю, слишком поздно, друг мой, – произнес Джек Обри.
Дистанция между судами уменьшалась. Триста ярдов… Двести пятьдесят…
– Эдвардс, – произнес он, обращаясь к канониру первой от кормы пушки. – Стреляйте в носовую часть сетти.
Ядро пробило фок неприятельского судна. Были отданы фалы, и паруса тотчас опустились. Какой-то моряк торопливо бросился к корме, подняв и опустив флаг в знак сдачи. Однако заниматься этим сетти было некогда.
– Привестись к ветру! – скомандовал капитан. Шлюп начал менять направление, фок затрепетал и снова наполнился ветром. «Глуар» оказался в пределах поворота орудий «Софи».
– Давайте поднатужьтесь, – произнес Джек Обри, и со стороны всего борта послышался скрип талей: пушки надо было немного повернуть, чтобы нацелить их на противника. Орудийная прислуга не произносила ни звука: каждый знал свое дело и был начеку. Банники на коленях, зажженные фитили в руках; отвернувшись от борта, их раздували, чтобы они не гасли. Канониры, присев на корточки, вглядывались в сторону незащищенной кормы и раковины.
– Пли!
Команду заглушил рев пушек. Клубы дыма скрыли море, и «Софи» содрогнулась всем корпусом. Джек Обри, машинально засовывая сорочку в панталоны, увидел, что чтото неладно. Неожиданным порывом ветра от норд-оста облако дыма отнесло к корме. В тот же момент шлюп словно опешил, его нос стал круто забирать направо.
– Людям на брасы! – рявкнул Маршалл, поворачивая руль, чтобы вернуть шлюп на прежний курс.
Медленно, словно нехотя, руль повиновался ему. Раздался второй залп, но тот же порыв ветра развернул и корму неприятельского судна. Когда дым рассеялся, оно ответило. Перед этим Джек Обри успел заметить, что корме и раковине неприятельского судна досталось: иллюминаторы кормовой каюты и балкончик были разбиты; кроме того, он насчитал двенадцать орудий и увидел французский флаг.
«Софи» потеряла скорость, в то время как «Глуар», следовавший левым галсом, быстро набирал ход. Оба судна шли параллельными курсами, держась круто к неровно дувшему ветру. «Софи» немного отставала. Суда осыпали друг друга ядрами, стоял непрерывный гул; белые, серо – черные, освещаемые вспышками пунцового огня, облака дыма не рассеивались. Так продолжалось долгое время: песочные часы переворачивались, били склянки – дым висел густой пеленой. Конвой давно остался позади.
Нечего было делать, нечего было сказать. Канониры получали приказы и выполняли их с великолепной яростью, стреляя в корпус противника с такой скоростью, на какую были способны. Мичманы, командовавшие отделениями, носились взад – вперед по линии, помогая одним, подавляя малейшие признаки растерянности у других. Порох и ядра доставлялись из крюйт-камеры словно по расписанию; боцман и его помощники внимательно наблюдали, не повреждены ли части оснастки; то и дело раздавался треск мушкетов в руках стрелков, сидевших на марсовых площадках. Джек Обри стоял и размышлял. Чуть левей его, почти неподвижно, несмотря на то что ядра со свистом пролетали мимо или с треском ударялись о корпус шлюпа, стояли писарь и Риккетс, мичман, распоряжавшийся на квартердеке. Пробив сетку со сложенными в нее койками, в нескольких футах от капитана пролетело ядро – оно ударилось о металлическую лебедку и, потеряв силу, упало с противоположной стороны коек. Когда оно подкатилось к нему, он увидел, что это восьмифунтовый снаряд. Как обычно, француз бил выше цели и стрелял невпопад, в спокойном синем море, чистом от дыма с наветренной стороны, Джек видел всплески от падения ядер ярдов за пятьдесят впереди и сзади шлюпа, в особенности впереди. Те, что они падали впереди, он определял по вспышкам, озарявшим дальнюю сторону облака. По изменению звука было очевидно, что «Глуар» отрывается от них. Это его не устраивало.
– Мистер Маршалл, – взяв рупор, крикнул Джек Обри. – Нам надо пройти у него за кормой. – В тот момент, когда капитан брал рупор, впереди послышались шум и крики: опрокинулась пушка, может быть, две. – Прекратить стрельбу! – громко закричал он. – Орудиям левого борта приготовиться!
Дым рассеялся. Шлюп начал поворачивать направо с расчетом пройти по корме у француза и открыть огонь из пушек левого борта, с тем чтобы подвергнуть его продольному огню. Но «Глуар» это вовсе не устраивало. Словно повинуясь внутреннему голосу, его капитан за пять секунд успел переложить руль, и теперь, после того как дым рассеялся, Джек Обри, стоявший у коек, сложенных на левом борту, в полутораста ярдах от себя увидел возле поручней на юте судна невысокого, худощавого, с проседью мужчину, пристально смотревшего на него. Это была встреча двух достойных друг друга противников – Джек Обри почувствовал, как у него окаменело лицо, а в груди сперло дыхание.
– Поставить бом – брамсели, мистер Маршалл, – произнес капитан. – Француз уходит от нас.
Огонь пришлось прекратить, поскольку пушки было невозможно навести на неприятеля. В установившейся тишине раздался мушкетный выстрел, прозвучавший так громко, словно выстрелили над ухом. В то же самое мгновение Кристиан Прам, рулевой, громко закричал и повалился на штурвал: от кисти до локтя рука его была вспорота. Нос шлюпа встал против ветра, и, хотя Джек Обри и Маршалл исправили положение, их преимущество в ходе было утрачено. Орудия левого борта можно было использовать лишь произведя очередной поворот, отстав неприятеля еще больше, – делать же это нельзя было ни в коем случае. «Софи» и так отставала от «Глуар» на добрых две сотни ярдов, находясь по правой раковине француза. Единственная надежда заключалась в том, чтобы увеличить ход, приблизиться к неприятелю и возобновить сражение. Джек Обри и штурман подняли головы одновременно: все паруса, которые можно было поставить, были поставлены. Для того чтобы поставить лисели, ветер был неблагоприятен.
Джек Обри внимательно вглядывался вперед, рассчитывая увидеть какую-то заминку на палубе преследуемою судна, хотя бы незначительное изменение кильватерной струи, которая обозначала бы намерение повернуть направо. При повороте француз пересек бы курс «Софи» по носу, открыв по ней продольный огонь, и привелся бы к ветру, чтобы защитить рассеявшийся конвой. Но вглядывался он напрасно. «Глуар» продолжал идти прежним курсом. Он обгонял англичанина, даже не поставив бом – брамселей и теперь даже на брам – стеньгах появились эти паруса; да и ветер, казалось, был более благосклонен к нему. Из-за того, что Джеку Обри приходилось наблюдать за противником под лучами солнца, глаза у него слезились. Порывом ветра шлюп накренило, и с подветренного борта у него образовался бурун, а кильватерная струя увеличивалась. Седовласый капитан упрямо продолжал стрелять из мушкетов которые передавал ему стоявший рядом с ним матрос. Одна из пуль пролетела в двух футах от
