бы ты, какого я деру задала оттуда! – она окинула взглядом старинную мебель и ряды книг. – Долго ты еще собираешься торчать в этом болоте? – спросила она, и тут же сама себе и ответила: – Пока не осточертеешь ему, я думаю, ты же самая настоящая идиотка в своих туфлях без каблука.
У нее на ногах были черные туфельки с высоченными каблучищами.
– У тебя парень есть? – спросила я, она стала уже здорово мне надоедать.
– Ух-х! Спроси Джоанну, машины сигналят день и ночь у нее под окнами. Мужики просто подыхают по мне, даже Джон Форд присылает мне сценарий на днях…
– Врешь, – сказала я.
– Конечно, вру, – ответила она. – В этом доме чашку чая можно получить или там глоточек выпивки?
В ружейном шкафу у нас лежала бутылка виски, но я не хотела открывать ее – в конце концов это же был не мой дом. Вернувшись, Юджин тоже не стал открывать ее, и вскоре Бэйба и Туша уехали разочарованные, главным образом, как мне показалось из-за того, что их не угостили выпивкой. Прежде чем уехать, Бэйба шепнула мне, что, как ей известно от ее матери, мой отец вскоре появится здесь вместе со священником нашего прихода. Я думала, что она просто болтает, но оказалось, что нет.
Отец прибыл как раз на следующий день. Мы были в кабинете и разговаривали со штукатуром, которого вызвали, чтобы привести в порядок потолок.
– Отец, отец, – сказала я в ужасе, увидев машину Феррета около дверей.
– Отойди от окна, – сказал Юджин.
– Что-то случилось? – спросил штукатур. Раздался стук.
Я помчалась сказать Анне, чтобы она ненароком не открыла. Мы заперли дверь черного хода.
Стук раздался снова, разносясь по всему дому. Собака зашлась лаем, а мое сердце бешено заколотилось. Все было как в тот раз.
– Кэтлин, Кэтлин, – зазвучал голос моего отца через щель почтового ящика. Я подбежала к Юджину и зашептала ему на ухо:
– Если он один, может быть, пустим его и поговорим? Голос отца, зовущего меня, вызывал у меня жалость. Юджин взял бинокль, чтобы рассмотреть, кто еще сидит в машине. Он шепнул мне:
– Там еще двое, один из них священник, насколько я могу судить по его манишке.
– Кэтлин, – взывал мой папаша и минуты две колотил в дверь не переставая. Хорошо еще, что у Юджина не было дверного звонка, а то бы мы точно оглохли.
– Я должен прекратить это, – сказал Юджин и, подойдя к двери, накинул цепочку, так чтобы она не могла открыться больше, чем на пару дюймов.
– Все, что вам угодно сообщить своей дочери, вы можете передать в письменном виде.
– Я хочу видеть ее, – настаивал отец.
Я стояла за дверью кабинета, мне было страшно, и я молилась. Штукатуру, наверное, показалось, что я собралась умирать. Цемент твердел, но начать работу мастер не мог, потому что Юджин не велел ему шевелиться.
– Ваша дочь не хочет видеть вас, – сказал Юджин. Эти слова, сказанные им очень категорично, прозвучали жестоко.
– Все, что я хочу, это сказать ей несколько слов. Со мной здесь священник, который знает ее с малолетства, он причащал ее. Никто не прикоснется к ней, – по звуку его голоса я понимала, что отец искренне озабочен и ему стыдно.
– Послушай, мистер Брэди, – начал Юджин, – я же связался с вами через моего адвоката и сообщил, что я не желаю видеть вас здесь, а также не хочу, чтобы попы вмешивались в мои личные дела. Я полагаю, что изъяснился достаточно ясно.
– Мы же не хотим никому вреда, – сказал отец с отчаянием в голосе.
– Вы нарушаете границы частных владений, – услышала я голос Юджина, ломая руки от стыда, – вашей дочери двадцать один год, и у нее есть право поступать, как ей хочется.
– Вы воображаете, что вы очень важный господин, – ответил мой отец, – но это наша страна, и вы не можете так просто приехать сюда, чтобы губить людей, предки которых веками жили на этой земле…
Тут голос отца стал тише, потому что Юджин захлопнул дверь. Отец сел в машину и смотрел, повернувшись, через заднее стекло до тех пор, пока машина не скрылась из виду.
Это было в субботу после полудня, и все время до вечера я плакала и ненавидела себя за то, что была столь жестока к моему отцу, Я не расчесывала волосы и старалась выглядеть, как можно хуже, чтобы Юджин осознал, как я себя чувствую.
– Я люблю, но я несчастна, – сказала я вслух самой себе. Юджин наклонился ко мне и произнес участливым тоном:
– Прими две таблетки аспирина.
– Ты отвезешь меня завтра к мессе? – спросила я, у меня сложилось такое впечатление, что я стала хуже оттого, что не была на мессе уже пять недель.
– Ну конечно, я отвезу тебя к мессе, – ответил он. Иногда он бывает совершенно непредсказуемым. Ты ждешь, что он откажет, а он внезапно говорит да.
– Ну конечно, я отвезу тебя к мессе, мой маленький бедненький голубочек, – сказал он, положив мне на плечо руку.
– Беда у тебя за плечиками, – пожалел он меня.
