мы пойдем в кино с чистой совестью.
– Ну, не хочешь в кино, можно сходить на концерт с участием Мика Джаггера, – продолжала Кара. – Давно не слышала хорошего английского. Ты как раз в моем вкусе, похож на Джеймса Фокса.
Я был польщен ее признанием, но виду не подал.
Когда мы вернулись в студию, мне не нужно было спрашивать, который из присутствующих там Клегг. Наглый и тучный, с клочками рыжеватых волос на голове и глазками-бусинками, отвратительный тип во всех отношениях, настоящий образчик грязных развратников из дешевых сериалов. Его шея, выпирающая из выреза пуловера, блестела от жира, и всем своим видом он напоминал голодную игуану.
– Кара! – завопил он, простирая руки, словно намеревался обнять ее.
Она скривила губы в презрительной усмешке и прошла мимо него в гримерную. Я же подошел ближе к Клеггу, поигрывающему своим мобильным телефоном.
– Вы, должно быть, Клегг, – уточнил я.
– А вы кто?
– Чарли.
– Водитель? – Он смерил меня небрежным взглядом.
Тогда я решился нарушить границы того, что психологи называют неприкосновенной территорией личности, и подошел к нему совсем близко. Почему-то именно в тот момент мне вспомнился диалог из фильма «Никита».
– Я чистильщик[9]. Тот, кто помогает Каре избавляться от проблем, – ответил я. – У нее много проблем с работой, но надеюсь, совместными усилиями нам удастся решить их… полюбовно.
Клегг достал из кармана очки и, нацепив их, стал разглядывать меня более внимательно. С его толстого самодовольного лица все еще не сходила презрительная полуулыбка. Наконец он протянул мне руку, и я пожал ее с такой силой, чтобы он понял, с кем ему предстоит иметь дело. Тогда в его глазах, к моему вящему удовлетворению, появился панический страх.
– Проблемы? Я не знаю ни о каких проблемах, мистер… мистер…
Он ожидал, что я назову ему свою фамилию.
– Чарли.
Человек, желающий дать понять, что его профессиональным долгом является мордобой, не должен пользоваться фамилией.
Клегг пришел в замешательство. На лбу у него от напряжения вздулись вены. Ги Д'Абор, наблюдающий за нами, похоже, отлично понимал, что происходит. Поднявшись с дивана, он подошел к Клеггу и положил руку ему на плечо, вероятно, стараясь успокоить.
– Привет, Чарли! Рад вас видеть. Я не знал, что вы собираться приехать.
– Не уверен, что мы с вами знакомы, – отрезал я.
Он тут же натянуто рассмеялся, рассчитывая, что я приму его шутку как должное.
– Кара мне много о вас рассказывала… это есть очень забавно… и я уже мог узнать вас… – Он говорил по-английски все так же нескладно, как и раньше.
Но если Клегга я считал просто мерзким, то Д'Абор был одним из самых безобразных людей, каких я когда– либо встречал. Около шестидесяти трех лет, неуклюжее, нескладное тело, непропорционально огромная голова… Он походил на уродливого ньюфаундленда. Чем более пространно Д'Абор пытался объясняться со мной по-английски, тем хуже я понимал его, ибо он умудрялся даже мое имя произносить с немыслимыми искажениями, растягивая гласные звуки и теряя согласные. Однако он оказался более осведомленным в области баскетбола, чем я ожидал, и как только узнал, кто я, сразу вспомнил, что я играл в не очень известной американской команде. Я даже растерялся, не находя слов, чтобы выразить свое удивление. Клегг, и без того напуганный встречей со мной, стушевался и только делал вид, будто понимает, о чем мы говорим. Глядя на него, я с трудом удерживался от смеха, сохраняя по возможности свирепое выражение лица.
Д'Абор проявил себя весьма гостеприимным хозяином. Он отвел меня в комнату отдыха и усадил в обширное директорское кресло, оттуда я мог беспрепятственно наблюдать суету съемок, беготню стилистов, среди которых больше всего выделялись усталая растрепанная англичанка по имени Летиция, а также парикмахер, угрюмый шепелявый француз Оливье, помощница визажиста Хони и несколько специалистов по освещению. Меж ними навязчиво толкался мистер Клегг, держа по два телефона у каждого уха и разговаривая со всеми одновременно.
Кара стояла посреди сцены в белом махровом халате и терпеливо ожидала, пока будет настроен свет. По просьбе ассистентов она послушно становилась то с одной стороны, то с другой в поисках наиболее удачного ракурса. На ее покрытом тональным кремом лице не выражалось ничего, кроме жесточайшей скуки и отсутствия интереса к окружающим.
Наконец Д'Абор объявил, что готов к съемке. Кара сбросила белый халат и передвинулась в самый центр светового потока. Я заметил, что как только она разделась, Клегт тут же прекратил все свои телефонные переговоры и начал пожирать ее глазами. Я сидел там, откуда мне была отлично видна его одутловатая, блестящая от пота физиономия. Подождав еще немного, я встал и перешел в зал, заняв место рядом с ним. Энтузиазм, светящийся в его взгляде, тут же угас, и я убедился, что выбрал правильную тактику психологического воздействия. Я внушал ему тревогу, граничащую со страхом.
Кара как ни в чем не бывало, стояла в бюстгальтере и трусах, не обращая внимания на суматоху и раздраженные реплики сотрудников студии. Она казалась ледяной статуей, невозмутимой и неподвижной. Стилистка что– то торопливо поправляла у нее на груди, но даже при самом пристальном взгляде никаких сосков сквозь чашечки бюстгальтера заметно не было.
– Этот бюстгальтер не подходит! – взволнованно завопил Клегг. Он хотел продолжить, но я уже опустил свою тяжелую руку на его пухлое плечо.
– Расслабьтесь, мистер Клегг, у вас сегодня тяжелый день.
– Ги! Этот бюстгальтер не пойдет!
Д'Абор покосился на нас в недоумении.
– Легация! – позвал он нехотя.
Стилистка тут же одним прыжком оказалась перед ним. Они тихо посовещались, и Ги объявил:
– О, это вполне подходящий вариант!
– Нет, – продолжал возмущаться Клегг, – не может быть! Мы рекламируем белье – «легкое, как воздух»!
– Это и есть легкое, как воздух, мистер Клегг, – ответила Легация.
– Нет, это ошибка! – вопил Клегг, краснея все больше. – Вы считаете, эта ткань так же прозрачна, как воздух?
Он попытался встать со своего места, и снова я усадил его.
– Успокойтесь, они профессионалы и знают, что делают, – напомнил я.
– Вы! – Он поманил пальцем Летицию, и она тут же подошла к нам. – Что случилось с моим бюстгальтером? – Вероятно, Клегг не отдавал себе отчет в том, насколько комично звучал этот вопрос в устах тучного престарелого мужчины.
– Я вынуждена была положить в него прокладки, мистер Клегг, так Кара чувствует себя более комфортно, – пояснила стилистка.
– Но этот бюстгальтер должен быть прозрачным!
– Простите, но Каре неудобно…
– Но мы рекламируем белье настолько легкое, что в нем чувствуешь себя обнаженным, – протестовал Клегг.
– Быть обнаженным не всегда комфортно, – вмешался я.
– Но… – воскликнул он, – эта ткань специально разработана в лаборатории НАСА!
Клегг выдохся.
Тогда я не спеша подошел к Д'Абору. Клегг, краснея и пыхтя, в смятении наблюдал за тем, как я что-то шепчу на ухо фотографу. Ги молча кивнул, и я вернулся на свое место, медленно пересекая зал и чувствуя себя победителем. К счастью, Д'Абор был согласен со мной в том, что касалось разгоревшейся так внезапно дискуссии, и, кивнув осветителям, крикнул по-французски: «Да, да, давайте!» Сражение было выиграно, и я
