— Можешь идти. Твоя помощь мне больше не понадобится.
— Я должен стоять за дверью, — отводя глаза, отвечал тот. — Таков приказ Его Величества.
Райен раздраженно толкнул дверь. Черт возьми, Генрих по-прежнему продолжает обращаться с ним, как с пленником! Видимо, он не избавится от надзора, пока не покинет Англию. Впрочем, сейчас для него главное было здоровье сестры. Переступив порог, он в изумлении остановился.
Кассандра, с виду совершенно здоровая, сидела на постели и хохотала. Джиллиана стояла посреди комнаты подбоченясь и говорила что-то весьма свирепым тоном. Нетрудно было догадаться, кого она изображает.
— О нет, не благодарите меня! Я с величайшим удовольствием возьму на себя все свадебные расходы. — И она изо всех сил надула щеки.
Кассандра повалилась на подушку, изнемогая от хохота.
— Ужасно похоже! Если бы Генрих мог тебя сейчас слышать, он, верно, лопнул бы от злости.
— Поистине королевское великодушие, не правда ли? — заметила Джиллиана. — А что еще ему оставалось делать? Бедный Генрих догадывается, что его одурачили, вот только не может понять, как. — Она присела в насмешливом реверансе. — Ничего, Генрих Плантагенет, мы с вами еще поквитаемся!
Кассандра не сводила с нее восхищенных глаз.
— А что ты сделаешь, Джиллиана!
— Я еще не решила, но уж в покое его не оставлю.
— Простите, что прерываю столь приятную беседу, — пряча улыбку, проговорил Райен. Его взгляд с удовольствием скользнул по милому румянцу Джиллианы. Ее явно смутило, что он вошел, когда она по- детски передразнивала короля.
— Твоей сестре гораздо лучше, — поспешно принимая серьезный вид, проговорила она. — Не правда ли, превосходная новость?
Отбросив покрывало, Кассандра спрыгнула на пол и закружилась перед братом.
— Смотри, как я уже могу.
— Вижу, вижу — уймись.
— Джиллиана такая прекрасная собеседница, она смешит меня все утро. С нею не соскучишься, правда, Райен?
— Да уж, — неопределенно отозвался он. — Мы знакомы с ней второй день, и за это время скучать мне не приходилось ни минуты. А теперь, — он строго сдвинул брови, — марш в постель, да поживее. Тебе ни в коем случае нельзя сейчас переутомляться. Чем скорее ты поправишься, тем скорее мы ! сможем отсюда уехать.
Кассандра послушно забралась на кровать и спросила:
— Как вы думаете, а Генрих не лжет? Он правда позволит нам уехать на Фалькон-Бруин?
— Хочет он этого или нет, ему придется нас отпустить, — ответила Джиллиана, взбивая ее подушки. — У него нет выбора.
Райен взял с подноса на столе кружку яблочного сока и подал сестре.
— Не поверю в это, пока наш корабль не отойдет от английского берега.
— Джиллиана, — Кассандра вдруг застыла с не донесенной до рта кружкой. — А ты поедешь с нами на Фалькон-Бруин?
Подняв глаза, Джиллиана встретила вопрошающий взгляд Райена.
— Боюсь, что у меня тоже нет выбора и вам придется какое-то время терпеть мое общество. А теперь, если вы оба меня извините, — я должна идти к королю Генриху. Я просила его об аудиенции и получила согласие.
Она уже повернулась к двери, но Райен удержал ее за руку.
— Подожди, я пойду с тобой. Я не доверяю Генриху.
— Он просил меня непременно прийти одну, — высвобождая руку, ответила она. — Кроме того, ты ведь, кажется, пока еще не волен идти, куда тебе вздумается?
Райен сердито скрипнул зубами. Она, разумеется, права в замке английского короля он не мог сделать и шага без конвоя.
— Остерегайся Генриха, — озабоченно проговорила Кассандра. — Он коварен, как лиса.
Райен усмехнулся и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Еще неизвестно, кому больше следует остерегаться.
Глядя на то, как уверенно и величаво талшамарская королева двинулась к выходу, брат с сестрой даже не подозревали, что в душе у нее все трепещет от страха.
В ожидании королевы Джиллианы гофмейстер и архиепископ Йоркский стояли в нише за гобеленом. По приказу Генриха они должны были наблюдать за ходом аудиенции из этого укрытия.
Когда талшамарская королева появилась в дверях, Генрих спокойно кивнул стражникам, разрешая пропустить ее в тронный зал. Ему не о чем было волноваться: он был абсолютно уверен, что теперь она у него в руках.
Пока она шла через громадное и довольно неуютное помещение, он любовался ее поистине редкостной красотой. Цвет платья, выбранного ею сегодня, лишний раз подчеркивал сапфировую синеву глаз.
— Приятно видеть вас свежей и отдохнувшей, Джиллиана. Прошу вас, присядьте, — сказал он, указывая на кресло рядом с собой.
— Я предпочитаю разговаривать стоя, Генрих. Я не займу у вас более двух минут. Собственно, у меня только один вопрос. Я желаю поскорее покинуть Англию. Так вот, когда я могу это сделать?
— Когда бы это ни случилось, я надеюсь, что вы не забудете мою искреннюю заботу о вас и всегда будете помнить, что я ваш друг.
— Я, несомненно, буду помнить все, что когда-либо слышала о вас.
— О, снова голос Элинор, — усмехнулся Генрих. — Как поживает моя дражайшая супруга?
Его притворная заботливость нисколько не обманула Джиллиану.
— Я явилась сюда не затем, чтобы делиться впечатлениями о жизни королевы Элинор. Я пришла узнать, когда я могу ехать, — настаивала она.
— Возможно, я буду благосклоннее к вашим нуждам, если вы попросите Папу Луция назначить меня правителем Талшамара до появления на свет вашего первенца. Подумайте, как это облегчит вашу жизнь: ведь у Филиппа полностью исчезнет повод причинять вам зло.
— Зато такой повод немедленно появится у вас, — возразила Джиллиана. — Думаете, мне неизвестно, как умерла моя мать?
— Согласитесь, то было ужасное стечение обстоятельств, но моей вины тут нет. Я всего лишь велел моим людям с почетом доставить ее в Англию — она сама выбрала смерть. Она погибла от меча собственного палатина.
— Да. Она действительно предпочла смерть плену. На ее месте я сделала бы тот же выбор, и надеюсь, что, если судьбе будет угодно поставить меня в подобные обстоятельства, у меня хватит на это мужества.
Генрих позеленел от дурного предчувствия. Эта сумасбродная девица способна на многое.
— Вы хотите сказать, что предпочтете смерть дальнейшему пребыванию в Англии?
— Именно так, Генрих. Я такая же королева, какой была моя мать, и ни в чем не намерена ей уступать.
Говоря, она внимательно следила за лицом Генриха. Сперва оно показалось ей разгневанным, но скоро гнев сменился выражением спокойной уверенности и даже довольства.
— Хорошо, я отпущу вас, но для этого я должен быть уверен, что ваш брак с принцем заключен не только в Вестминстере, но и на супружеском ложе. Слуги, убиравшие утром вашу комнату, донесли мне, что хотя вы с принцем и спали в одной постели — увы, вы в ней только спали.
Джиллиана сделала вид, что рассматривает подол своего платья. Откуда Генриху может быть известно, что они с Райеном не прикасались друг к другу? Неужели кто-то всю ночь следил за ними? Нет, невозможно, в комнате совершенно негде спрятаться.
Наконец, решив, что нет обороны лучше нападения, она решительно подняла голову и смерила Генриха гневным взглядом.
— Все, что происходит между мною и моим супругом, касается только нас двоих и не имеет к вам
