— Да, Ваше Величество. Я сейчас же отдам все распоряжения о погрузке.
Тоскливый взгляд Джиллианы обратился к замку. Хэмфри не нужно было ни о чем спрашивать — он и так догадывался, что ее гнетет. Он столько лет был с нею рядом и заботился о ней, что иногда угадывал ее мысли раньше, чем она успевала их осознать.
— Ваше Величество, вы уверены, что именно этого хотите? — мягко спросил он.
Джиллиана не стала кривить душой перед старым другом.
— Так должно быть, — просто сказала она. — Я и Райен — мы оба должны сдержать слово. — Протянув руку, она погладила белую гриву красавца жеребца. — Думаю, что кардинал Фейлшем очень ждет нашего возвращения. В последние годы он сильно сдал.
— Да, Ваше Величество, я тоже это заметил. Конечно, он будет рад, когда вы снимете груз власти с его плеч.
— Пойду велю Нетте складывать вещи, — сказала она, уходя.
Пока она пересекала безлюдный двор, он задумчиво глядел ей вслед. Она шла с высоко поднятой головой, но душа ее разрывалась от боли — сэр Хэмфри ясно это видел. Быть может, она уже поняла, как дорог ей принц Райен? Да, скорее всего — даже если она еще не задумывалась о том, как называется переполняющее ее чувство.
Королевский палатин готов был пожертвовать жизнью ради того, чтобы оградить ее от любой беды, но оградить ее от мук разбитого сердца не мог даже он.
Мелесант с удивлением разглядывала кольчугу сына и шлем, который он держал на руке.
— Ты так одет, будто собрался с кем-то воевать. С кем же, позволь узнать?
— Миледи, я пришел предупредить вас вот о чем. Я не намерен долее терпеть, как вы притесняете мой народ.
— Твой народ?! Ты, должно быть, повредился умом со своей заносчивой супругой. Я правительница Фалькон-Бруина. Я, а не ты! Ты впрямь вообразил, будто сумеешь поднять и повести на меня целое войско?
— Сумею.
— Глупец. — На ее губах мелькнула самодовольная усмешка. — Ты забываешь, что у меня есть очень влиятельные друзья. Они меня не оставят.
Он смотрел на женщину, которая дала ему жизнь, но не чувствовал родства с ней. В раннем возрасте он нечасто ее видел — она не имела привычки заглядывать в детскую, зато много раз слышал из ее собственных уст, что она не выносит детей. Тогда ему отчаянно хотелось ей понравиться, чем-нибудь угодить, но она не замечала его стараний. Теперь ему было все равно, нравится он ей или нет. Он вырос.
— И все же я попробую. Возможно, я проиграю эту войну, но и вам ее не выиграть.
На миг Мелесант показалось, что она падает в какой-то глубокий колодец.
— Послушай, Райен, я не хочу с тобой воевать. Может быть, будет лучше, если ты на время уедешь из Фалькон-Бруина?
— И брошу свой народ на произвол судьбы? Нет.
— А как же твоя прелестная молодая супруга? — Она пристально вглядывалась в его лицо. — Думаешь, я не вижу, как ты пожираешь ее глазами? Бедная Катарина. Она еще не поняла, что ты влюбился в собственную жену.
— Я пришел сюда не для того, чтобы говорить с тобой о моей жене. Я предлагаю тебе добровольно оставить престол, чтобы не пришлось потом пенять на себя.
— Сыночек, но ведь ты не сможешь пойти против родной матери!
— Я поступлю так, как велит мне долг. Если ты не образумишься, мне придется сразиться с тобой и с твоими кастильцами.
По глазам Райена Мелесант видела, что он не шутит, однако в голове у нее были свои планы. Генрих сделал ее регентшей, но этого ей было мало. Она желала быть законной королевой.
— Райен, а ты уверен, что я не велю бросить тебя в темницу? Посуди сам, речи твои преступны.
— Думаю, что ты этого не сделаешь, во всяком случае, пока. Тебя ведь всегда привлекала охота, ты даже готова забыть, что преследование таит опасность для тебя самой.
— Все-таки ты очень похож на меня, хотя и не желаешь этого признавать. Ты видишь меня почти насквозь.
— Я вижу, что тебе нет дела до тех, кто живет на этом острове. Тебе нужна только власть, и ради нее ты без колебаний пожертвуешь целым народом.
— Может, попробуем как-нибудь договориться? Положим, я признаю, что не всегда была внимательна к нуждам жителей, и позволю тебе им помочь. Можешь делать что угодно, чтобы их умиротворить.
— Слишком поздно! Ты упустила момент, когда это еще было возможно. Неужели ты глуха к их страданиям? Неужто так занята собой, что не слышишь людских криков и стенаний? Они проклинают тебя. Ты не можешь править, когда все население острова ополчилось против тебя.
— Право, Райен, таким сыном, как ты, может гордиться любая мать. Вдвоем мы достигли бы истинного величия — только протяни мне руку. Фалькон-Бруин уже принадлежит нам, а скоро мы завладеем и Талшамаром.
Он досадливо поморщился.
— Видно, эта не по праву надетая корона совсем помутила твой рассудок. Ты не можешь завладеть Талшамаром.
— Не могу? — Она расхохоталась. — С твоей помощью это будет легче легкого, без нее — чуть трудней, но все же я справлюсь, не сомневайся.
Глаза Райена сделались печальными. Она не успокоится, покуда не добьется своего, но этого ни в коем случае нельзя допускать.
— Нам не о чем больше говорить.
Мелесант пристально вгляделась в сына, пытаясь увидеть его глазами молодой женщины. Он красив, пожалуй, даже чересчур красив для мужчины — у него горделивая осанка и твердый взгляд.
— Я рада, что в тебе ощущается сила, Райен. Но заметь, этим ты обязан только мне. Если бы в детстве я с тобой нежничала, как все, ты вырос бы бабой, а не достойным мужчиной.
Его губы презрительно скривились.
— Вы безмерно щедры к своим детям, миледи.
— Ты должен благодарить меня за это.
— Благодарю.
Мелесант протянула было к нему руку, но он холодно отстранился, и ее улыбка сделалась натянутой.
— А как же твоя жена?
— Я дал ей слово, что отпущу ее, как только цель нашего союза будет достигнута.
— Да, я знаю, но… — Не договорив, она вдруг замерла и в изумлении воззрилась на сына. — Так она понесла?
— По всей вероятности, да, — подтвердил он.
— А-а. И, стало быть, намерена скоро покинуть остров?
— Да.
— Он дал ей слово! — язвительно произнесла она. — Он дал ей слово, и она, видите ли, может преспокойно плыть к себе в Талшамар? А тебе не приходило в голову, что в утробе у нее мой внук наследник фалькон-бруинского престола?
— Ребенок Джиллианы не будет наследником нашего престола. Когда брак будет признан недействительным, мне так или иначе придется отказаться от всех отцовских прав.
— О чем ты говоришь? — багровея от возмущения, вскричала Мелесант. — Признать брак недействительным, а младенца, который потом унаследует престол, внебрачным? Папа Луций никогда на это не пойдет.
— Ошибаешься. Согласно старинному закону, брак может быть аннулирован, если между супругами установлено достаточно близкое родство.
