— Вы, кажется, удивляетесь, — сказала она. — Но не забывайте, пожалуйста, что я вдова губернатора, и что у моей семьи большие связи. Я оказываю вам честь, давая вам пансион. Никакие деньги не могут быть эквивалентны моему обществу. Я…
Я поспешил уйти и обошел другие места. Следующая дама оказалась двоюродной сестрой генерала Могана из Виргинии и хотела четыре доллара в час за заднюю комнату, с дворянским гербом над дверьми и со старинной кроватью. Следующая была теткой важного должностного лица и просила восемь долларов в день за плохо меблированную комнату, за сливы к завтраку и за час беседы с ней вместо обеда. Другая заявила, что она потомок Бенедикта Арнольда, предлагала в день только одно блюдо и молитву и оценивала свое общество в сто долларов в неделю.
Я нашел девять вдов высших судей, двенадцать вдов губернаторов и генералов и двадцать две развалины, оставленные различными полковниками, профессорами и майорами, и все они оценивали свое аристократическое происхождение от девяноста до девятисот долларов в неделю, прибавляя к этому «преимуществу» только яблоки и мясной фарш. Я восторгаюсь людьми высокого происхождения, но мой желудок жаждет бифштексов и бобов вместо дворянских гербов. Разве я не прав?
— Ваши слова, — сказал репортер, — убеждают меня, что вы произнесли то, что сказали.
— Спасибо. Вы понимаете, в чем дело. Я небогат, и я не могу платить за родословную и заплесневелых предков. Бифштекс для меня важнее дворянской короны, а когда я голоден, никакой герб меня не насытит.
— Я очень опасаюсь, — сказал репортер, — что вы попали в высокопоставленный город. Большинство из первоклассных меблированных комнат содержится дамами из старинных южных семейств.
— Я прямо в отчаянии, — сказал представитель «Мыльного корня». — Я желал бы найти пансион, где хозяйка была бы сиротой, найденной на конюшне, и чтобы отец этой хозяйки был бы какой-нибудь испанец или итальянец, а дедушка совсем неизвестен. Я хотел бы найти самую обыкновенную семью, самого низкого происхождения, которая никогда не слыхала о разных аристократических тонкостях, но может кормить горячими маисовыми лепешками и щами с бараниной по рыночным ценам. Есть такой дом в Остине?
Репортер грустно покачал головой.
— Не знаю, — сказал он, — но я могу показать вам, где на мелок можно выпить пиво.
Десять минут спустя в пивной «Голубые развалины» на доске появились две добавочные цифры: 10.
Король впал в такую бешеную ярость, что все боялись близко подойти к нему. И он издал приказ, что, так как принцесса Остла ослушалась его, имеет быть большой турнир, и рыцарь, проявивший самую большую доблесть, получит руку принцессы.
И он послал герольда объявить о своем решении.
Герольд проехался по всей стране, трубя в большой оловянный рог и гарцуя на породистом коне. И деревенские жители смотрели на него и дивились.
Когда наступил назначенный день, король уселся на золотом троне, держа в руке перчатку для вызова на поединок. Рядом с ним сидела принцесса Остла, очень бледная и прекрасная, но с грустными, печальными глазами. Она едва удерживалась от слез. Рыцари, съехавшиеся на турнир, изумлялись красоте принцессы, и каждый из них поклялся завоевать ее, чтобы жениться на ней и обедать за одним столом с королем. Внезапно сердце принцессы усиленно забилось. Среди рыцарей она увидела одного бедного студента, в которого она была влюблена.
Рыцари сели верхом и продефилировали перед королем и принцессой. У бедного студента была самая плохая лошадь, самая простая попона и ржавое старое вооружение. В это время принцесса Остла, которая начала себя чувствовать лучше при. виде своего возлюбленного, сунула сливочную тянучку в рот и слегка улыбнулась, обнажив при этом свои зубы. Как только рыцари заметили это, двести семнадцать из них отправились к королевскому казначею, рассчитались за корм для лошадей и уехали домой.
— Очень тяжко, — сказала принцесса, — что я не могу выйти замуж, когда жую.
Только два рыцаря остались, и из них один был возлюбленный принцессы.
— Во всяком случае, осталось достаточно участников для состязания, — сказал король. — Идите сюда, о рыцари! Хотите ли вы ломать копья, чтобы получить в награду руку этой прекрасной леди?
— Хотим, — ответили рыцари.
Два часа бились рыцари, и наконец, возлюбленный принцессы одержал верх и повалил соперника наземь. Победитель прогарцевал на коне перед королем и отвесил низкий поклон.
Нежным румянцем вспыхнули щеки принцессы Остлы. В глазах светилось возбуждение и мягкий блеск любви. Губы ее полуоткрылись, красивые волосы распустились, и она, схватившись за ручки кресла, наклонилась вперед и, с тяжело вздымавшейся грудью и счастливой улыбкой, ждала слова своего возлюбленного.
— Ты хорошо сражался, рыцарь, — сказал король. — Скажи, чего желает твое сердце, и всякое твое желание будет исполнено.
— В таком случае, — сказал рыцарь, — я вот чего попрошу. Я купил патент на распространение в твоем королевстве знаменитого универсального ключа и хочу, чтобы ты грамотой подтвердил это право за мною.
— Я это сделаю, — сказал король, — но я должен предупредить тебя, что в моем королевстве нет ни одного замка.
С криком ярости победитель вскочил на коня и ускакал бешеным галопом.
Король хотел что-то сказать, но страшное подозрение зародилось в его уме, и он замертво упал на ступеньки трона.
— Боже мой! — закричал он. — Он забыл захватить с собою принцессу.
Странная история{14}
В северной части Остина жило однажды честное семейство Смозерс. Семья состояла из Джона Смозерса, его жены, их маленькой пятилетней дочери и ее родителей, итого пять человек, если пришлось бы считать для специальной статистики, но на самом деле их было только трое.
Однажды вечером, после ужина, девочка почувствовала сильные рези в желудке, и Джон Смозерс поспешил в город за лекарством.
Он ушел и больше не вернулся.
Девочка поправилась и, когда пришло время, превратилась в девушку.
Мать очень горевала по случаю исчезновения мужа, и прошло почти три месяца, пока она снова вышла замуж и переехала в Сан-Антонио.
Дочь тоже вышла замуж, когда пришло ее время, и, по прошествии нескольких лет, у нее тоже была маленькая пятилетняя девочка.
Она жила в том же самом доме, в котором они жили, когда отец пропал.
Однажды вечером, по удивительному совпадению, у ее девочки случились желудочные колики в годовщину исчезновения Джона Смозерса, который, будь он жив, был бы теперь дедушкой.
— Я пойду в город и принесу лекарство, — сказал Джон Смит (так звали человека, за которого она вышла замуж).
— Нет, нет, дорогой Джон, — воскликнула его жена. — Ты тоже можешь исчезнуть навсегда.
