— С хорошей поживой, а, Джимми, подвезло, старина?
— Да, похоже, клюнуло, — так же тихо шепнул капитан, выразительно прищурившись на бармена левым глазом.
— Скажите, — сказал мистер Симмонс, тыча пальцем в том направлении, откуда неслась музыка, — что это у вас там такое?
— Высокохудожественная первоклассная музыкально-драматическая программа, лучшая во всех Южных штатах, — ответил бармен. — Самые изысканные и возвышенные выступления выдающихся знаменитостей. Заходите, джентльмены.
— А ведь там, верно, на сцене представляют, — сказал мистер Симмонс. — Не зайти ли нам?
— Не очень мне нравится это место, — сказал капитан Клэнси. — Но можно зайти посмотреть, чтобы убить время; сейчас только половина одиннадцатого; ну что ж, посидим немножко, а потом отправимся в гостиницу и в половине двенадцатого ляжем спать. Разрешите, уж я возьму билеты.
— Идет, — сказал мистер Симмонс, — я платил за пиво.
Бармен показал им, куда пройти. В небольшом холле какой-то очень развязный господин уговорил их взять билеты наверх. Они поднялись по лестнице и очутились в уютной семейной обстановке маленького театра. В полупустом зале сидело человек двадцать — тридцать мужчин и подростков, и представление уже, по-видимому, было в полном разгаре. На сцене весьма пародийный ирландец гонялся с топором за еще более пародийным негром, а бойкая молодая леди, в короткой юбочке и голубом трико, стояла на бочке и что-то вопила пронзительным срывающимся голосом.
— Неприятно, если в зале случайно окажется кто-нибудь из знакомых и увидит меня, — сказал капитан. — Не взять ли нам ложу? — Они вошли в маленькую кабинку, отгороженную дешевенькой грязной кружевной занавеской; там было четыре или пять стульев и маленький столик, весь покрытый мокрыми круглыми следами от пивных кружек.
Мистер Симмонс был в восторге от представления. Он громко хохотал над остротами юмориста, а когда сестры Де Вир выступили со своими песенками и танцами, он чуть ли не до пояса высунулся из ложи, аплодируя им.
Капитан Клэнси сидел, откинувшись на спинку стула, и почти не смотрел на сцену, но на лице его было написано величайшее удовлетворение, и на губах играла спокойная улыбка. Все это время мистер Симмонс ни на минуту не расставался со своим саквояжем. И вот, когда он с нескрываемым восхищением слушал злободневные куплеты мадемуазель Фаншон, парижского соловья, он почувствовал чью-то руку на своем плече. Он обернулся, и глазам его предстало виденье, от которого у него захватило дух. Два сияющих существа в белых платьях с голубыми лентами, с соблазнительно мелькающими полосками черных чулок, порхали в ложе. Мистер Симмонс, прижав к груди свой саквояж, вскочил в неописуемом смущении.
— Не конфузься, милашка, — сказала одна из них. — Садись-ка и угости нас пивом.
Сначала мистер Симмонс только краснел и заикался, не зная, куда себя девать, но капитан Клэнси держался так спокойно и непринужденно, так приветливо болтал с дамами, что, глядя на него, и он мало- помалу осмелел, и через какие-нибудь десять минут все четверо уже сидели за маленьким столиком, и негр-официант шмыгал взад и вперед с подносом, принося из бара бутылки с пивом и унося пустые. Мистер Симмонс разошелся вовсю. Он рассказывал смешные истории из жизни на ранчо и хвастливо намекал на свои веселые похождения в Канзасе за те три дня, что он побыл там.
— Ах какой же вы, однако, нахал, — сказала ему одна из леди, по имени Вайолет. — Не будь здесь Лили и Джими, — я хочу сказать, вашего приятеля, — я бы просто боялась оставаться с вами.
— Вот уж это вы зря клевещете, — сказал мистер Симмонс, — не такого я сорта человек. А ну-ка, давай еще пива сюда, ты, черномазый.
Маленькая компания, по-видимому, веселилась от души. Но вот Вайолет перегнулась через барьер и подозвала к себе мистера Симмонса, послушать певицу, которая только что вышла на сцену. Мистер Симмонс повернулся спиной к столу, и в эту самую минуту капитан Клэнси быстро вытащил из кармана маленький пузырек и вылил содержимое его в кружку с пивом, стоявшую на подносе против стула мистера Симмонса.
— Ну, что же вы там, — крикнула леди, которую звали Лилли, — пиво выдохнется. — Мистер Симмонс и Вайолет подошли к столу, но по дороге мистер Симмонс споткнулся о свой саквояж, который он перед этим на минутку поставил на пол, и, не удержавшись на ногах, повалился на стол, зацепил край подноса, чуть не свернул со стула капитана Клэнси, но каким-то чудом не расплескал пива.
— Прошу прощенья, — сказал он, поднимаясь, весь красный, — оступился. Мы, ковбои, народ неуклюжий. Ну, за ваше здоровье.
Они выпили, и Лилли начала напевать какую-то песенку. Не прошло и минуты, как Вайолет зашаталась на стуле и грохнулась на пол, — безжизненная груда белого муслина, белокурых волос и черных чулок.
Капитан Клэнси почему-то очень рассердился. Он метнул разъяренный взгляд в сторону Лилли и пробормотал себе под нос что-то очень похожее на «черт побери».
— Силы небесные, — вскричал мистер Симмонс, — бедная леди упала в обморок. Пошлите за доктором, спрысните ее водой или дайте чего-нибудь, бога ради.
— Да вы не волнуйтесь, — сказала Лилли, закуривая папироску. — Она проспится. Вы лучше пойдите прогуляйтесь немножко. А вы, Джи… мистер, скажите бармену внизу, чтобы он прислал сюда Сэма. Покойной ночи.
— Действительно, нам лучше уйти, — сказал капитан.
И, несмотря на все протесты мистера Симмонса, который горячо выражал свое сочувствие и беспокойство, капитан Клэнси увел его из ложи; они спустились вниз, где капитан выполнил поручение Лилли, и затем вышли на улицу.
Мистер Симмонс находился под сильным воздействием выпитого им пива и тяжело опирался на руку капитана Клэнси. Дорогой капитан всячески успокаивал его, говоря, что молодая леди очень быстро придет в себя, что она просто выпила лишнего; в конце концов ему удалось вернуть мистеру Симмонсу его прежнее веселое настроение.
— Сейчас еще нет половины двенадцатого, — сказал капитан, — что, если нам зайти куда-нибудь посмотреть, как играют в карты? Это очень любопытное зрелище.
— Есть такое дело, — сказал мистер Симмонс. — Игорные дома — это для меня не новость. Был я в таком доме два раза, когда ездил в Сан-Антонио. При мне там какой-то парень за один вечер огреб восемнадцать долларов, знаете, такая игра есть с шариками и карточками, вроде лото.
— Кено, должно быть, — сказал капитан.
— Да, да, она самая — кено.
Я не берусь описывать окрестности того заведения, куда направились наши путешественники. Игорные дома — явление, почти небывалое в городе Хаустоне, а так как это рассказ о подлинном событии, то попытка с определенностью указать местоположение подобного заведения в городе, всем известном строгостью своих нравов, разумеется, будет встречена с недоверием. Неясно также, каким образом им удалось разыскать такое место, когда оба они были чужими в этом городе, но, как бы то ни было, капитан Клэнси по ярко освещенной и устланной ковром лестнице привел мистера Симмонса в просторное помещение, где довольно многочисленное сборище мужчин пытало счастье во всевозможных играх, какими обычно располагает любой прилично оборудованный игорный дом.
Дверь в это помещение находилась в дальнем конце коридора, ближе, у самой лестницы, была другая комната, где стояло два-три круглых столика и стулья; там в это время никого не было.
Капитан Клэнси с мистером Симмонсом потолкались сначала в большой комнате, останавливаясь около игроков, которые то выигрывали, то проигрывали, в зависимости от превратностей судьбы. Мужчины, находившиеся в комнате, разглядывали мистера Симмонса с нескрываемым восхищением. Его саквояж вызывал, по-видимому, всеобщий восторг, но, потешаясь на его счет, они в то же время следили за ним жадным и голодным взором, словно это был лакомый кусочек, от которого всякому хотелось отщипнуть.
Какой-то толстяк с крашеными усами толкнул капитана Клэнси в бок и сказал.
— Э! Джимми, ты бы взял и меня в компанию.
Капитан нахмурился, и толстяк, вздохнув, отошел в сторону.
Мистер Симмонс смотрел на все с величайшим интересом и вдруг сказал:
