– Догадываюсь.
– Миссис Четвин ненавидела это ожерелье, – вдруг вздохнула Миллисент, забыв о данном себе обещании не обсуждать членов семьи Четвинов. – Как-то она сказала, что когда надевает его, как бы попадает в его власть. Странно, правда?
– Да нет, не думаю. Возможно, оно совсем не шло к ее бледной коже и белокурым волосам. Блондинкам вообще более подходят сапфиры. – Лалла решила не вступать в спор.
– Не знаю, – как-то отчужденно буркнула Миллисент. – И вообще, я здесь лишь секретарь.
Она торопливо подняла руки, пытаясь расстегнуть застежку ожерелья, будто ей вдруг стало душно в нем.
– Разрешите, я помогу, – предложила Лалла.
Вскоре «Огненный изумруд» был положен в футляр. Миллисент встала.
– Спасибо, что вы позволили мне примерить ожерелье. Я очень рада, – пролепетала она и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.
Почему-то Лалла усомнилась в искренности ее слов.
Дейзи расхаживала из угла в угол спальни.
– Ну наконец-то, – облегченно вздохнула она, завидев подругу. – Как я выгляжу?
– Великолепно. Как по-настоящему влюбленная и любимая леди. – Лалла нежно обняла ее.
Она говорила искренне. Платье из искрящегося голубого атласа прекрасно подчеркивало нежный румянец ее щек и придавало ее большим серо-голубым глазам особый блеск. Единственным украшением ее шеи была тонкая нить жемчуга – подарок Тодда ко дню помолвки. Дейзи была так мила и непосредственна, что Лалла чуть не расплакалась от счастья. Она хотела сказать подруге так много, но от волнения почему- то не могла.
Лалла протянула ей коробочку:
– Поможешь застегнуть?
– Неужели Грей отдал тебе «Огненный изумруд»? – Глаза ее расширились от удивления.
Лалла кивнула.
– Но ты догадываешься, что он имеет в виду?
Через минуту ожерелье уже украшало шею Лаллы, но почему-то у нее возникло странное чувство, будто стало тяжело дышать. Она невольно вспомнила ту ужасную ночь, когда ее душили в коридоре чьи-то пальцы. Лалла нервно покрутила головой и передернулась, бессознательно пытаясь освободиться от «Огненного изумруда».
– Что случилось? – заволновалась Дейзи. – Ты вся дрожишь.
– Я… я чувствую себя не в своей тарелке. Мне так неловко, Дейзи… – Она с трудом подбирала слова. – Будто я взяла какую-то вещь, принадлежавшую Джейн.
– Не говорите чушь, мисс Хантер. – Дейзи подняла плечи. – Мало ли что его носила Джейн – она просто была женой Грея. А сейчас, сдается мне, ожерелье должно перейти к полноправной его владелице.
Лалла виновато улыбнулась:
– Извини, у меня сегодня какое-то необычное настроение.
– Единственной странностью, которую я хочу сегодня видеть в тебе, пусть будет радость и счастье. – Дейзи натянула длинные белоснежные перчатки и протянула обе руки Лалле, чтобы та застегнула маленькие жемчужные кнопочки на запястьях.
Она взглянула на часы, схватила трость и направилась к двери, увлекая Лаллу за собой:
– Уже пора! Наши мужчины наверняка давно готовы!
Лалла вошла в переполненную залу.
Завидев ее, Грей весь засиял, в его взгляде была нескрываемая гордость.
– Ты просто восхитительна, – прошептал он, заглядывая ей в глаза. А эти камни… они еще больше подчеркивают твою красоту.
Лалла снова пожалела, что надела «Огненный изумруд». Он как будто давил на нее. Она поделилась своими ощущениями с Греем.
– Ожерелье подавляло Джейн, – улыбнувшись, произнес Грей, – но не тебя. Ты стала в нем еще краше, любовь моя.
От этих слов у нее сразу отлегло от сердца: образ покойной Джейн Четвин, казалось, постепенно растаял в призрачном тумане, откуда так неожиданно возник.
Взяв в руку бокал шампанского, Лалла медленно переходила от одной группы гостей к другой, приветствуя старых знакомых, перебрасываясь двумя-тремя фразами с почтенными дамами, улыбаясь кавалерам, и постепенно ее душу наполняло ощущение радостного волнения.
Правда, иногда до слуха ее доносились обрывки обычных светских сплетен:
– Наконец-то Дейзи нашла себе пару. В ее-то положении, вы понимаете, о чем я говорю, остаться старой девой – просто стыдно!
– А не кажется ли вам странным, что Грей Четвин устроил танцевальный вечер так скоро после смерти жены? Слишком уж быстро он снял траур!
