несколько иной цвет.
— То-то же! И я еще не рассказал вам половины всего о ней и этом самом Гарвине.
Сефф улыбнулся, обнажив искусственные зубы.
— Как вы справедливо заметили, мистер Уиш, я новичок в мире преступной деятельности, ибо лишь совсем недавно обнаружил в себе соответствующие наклонности. Может, именно в этом и заключается секрет моего успеха. Я избегаю проторенных путей.
— Сеффи неповторим, — прокудахтала Регина. — Он просто чудо. Помнишь наше первое дело, Сеффи?! Когда наш мюзик-холл прогорел и мы вообще думали, что помрем с голоду без ангажемента…
— Полагаю, сейчас не время предаваться воспоминаниям, дорогая, — перебил Сефф, качнув головой. — Может, я и неповторим, как ты изволила выразиться, но я согласен с точкой зрения мистера Уиша — я действительно не обладаю широкими познаниями в мире преступности. Поэтому я хочу услышать его мнение насчет того, какие шаги нам необходимо предпринять относительно этого самого Вобуа, — и он вопросительно посмотрел на Уиша.
— Оставить его в покое, — буркнул тот. — Если за него вступились Блейз и Гарвин, то лучше убраться подобру-поздорову. С ними шутки плохи.
— Но это означает, что мы пообещали большие неприятности, но оказались не в состоянии выполнить обещанное? — Создавалось впечатление, что Сефф не говорит, а шелестит, настолько мрачным был его голос.
— Господи, мы вполне можем позволить такое один раз! — воскликнул Уиш. — Особенно когда речь идет об убийстве. Мы и так сможем водить их за нос естественными кончинами. Глядите, с того момента, как мы этим занялись, у нас случилось сто двадцать естественных кончин, Ну, а там, где вундеркинд дал маху, я организовал ликвидации, всего шестнадцать. Ну, и еще трое из другого списка — мы думали, они заплатят, а они заартачились, верно?
— Мы теперь имеем дело с крепкими орешками, — вставил Боукер. — Это означает, что вам придется больше трудиться, Джек.
— Ничего подобного, — отозвался Сефф. — То, что уже случилось, заставит задуматься самых упрямых клиентов, доктор Боукер. Но не стоит отвлекаться. Мистер Уиш придерживается мнения, что мы вполне можем позволить себе одну неудачу, не ослабив тем самым нашей позиции. Вы не согласны?
— Это произведет достаточно слабый эффект, — пожал плечами Боукер. — Весьма незначительный, на мой взгляд. А ото все равно лучше, чем навлечь неприятности со стороны этих самых Блейз и Гарвина, если они могут являть собой угрозу.
— Очень даже могут, — подал голос Уиш. Сефф, потрескивая суставами, пересек комнату и замер у окна, глядя на Северное море.
— Хорошо, — сказал он после паузы. — Пусть так.
Джек Уиш, повеселев, осушил стакан.
— Нам нужно побольше естественных кончин от нашего вундеркинда, — сказал он, глядя на Боукера. — Если бы парень действовал со стопроцентной точностью, мне пришлось бы разбираться только с теми, кто не желает платить. А это пустяки.
— О ста процентах нечего и мечтать, — резко возразил Боукер. — Неужели не понятно, что мы и так имеем дело с самым настоящим чудом?!
— И все же мы должны продолжать наши усилия, доктор Боукер, — сказал Сефф, подходя к картине на стене и отодвигая ее в сторону. — Необходимо самым оптимальным образом использовать уникальное дарование нашего юного друга.
За картиной оказался телевизор. Сефф включил его, вскоре экран засветился, и на нем появилось изображение спальни Люцифера. Комната была просторной и богато обставленной, но исключительно в черно-белой гамме. Точно над кроватью на потолке располагалось большое черное зеркало. Передняя спинка и ножки кровати были белыми, покрывало черным. Толстый ковер был украшен орнаментом из черно-белых квадратиков с чуть закругленными углами. На стене висели две картины святотатственного содержания в рамах с опять же чуть закругленными углами. В комнате царила атмосфера подчеркнутой извращенности.
Телекамера была спрятана за резной панелью на стене. Люцифер отошел от окна и улегся на кровать, глядя в черное зеркало прямо над собой, в котором он отражался весь целиком. На нем были только красные плавки.
На губах Люцифера появилась сдержанная улыбка. Он подумал о тех ничтожных существах внизу, которые верой и правдой служили ему. Да, это были слуги, но не товарищи. Сын Утра обречен на вечное одиночество.
А теперь ему настала пора спуститься в низшие сферы своего царства. Таково было бремя, которое он нес. Он постоянно следил за всем, что происходило в разных уголках его обширных владений. Гордыня, которая привела его к падению, по-прежнему давала о себе знать. Люцифер лежал с закрытыми глазами, но вполне четко видел свое отражение в черном зеркале. Затем образ стал меняться. Его кожа почернела, а сам он стал расти, расширяться, заполняя собой все зеркало. Лицо удлинилось, из-под верхней губы показались острые клыки, которые достигли острого подбородка. Глаза превратились в желтые щели, лишенные зрачков. Руки покрылись шерстью, на пальцах выросли когти. На лбу, из-под черных волос, возникли два коротких рога.
Внезапно Люцифер взлетел ввысь. Он парил над вертящимся шариком из воды и суши, который был лишь малой частью его царства. Затем шарик засветился, сделался прозрачным. Мир перестал существовать.
Вокруг Люцифера забушевало пламя. Он оказался в нижних сферах, где корчились и стонали прикованные цепями скелеты и где созданные им самим существа деловито сновали туда и сюда, делая свое дело. Служители преисподней рангом повыше приветствовали его, когда он проносился над огненными безднами. Асмодей, конечно же, будет счастлив стать самим собой и оказаться среди таких же, как он, демонов, размышлял Люцифер. Но пока еще рано, еще не пришел срок.
Люцифер пролетал над огненными морями, над дымящимися горами, над бурлящими долинами, и у него звенело в ушах от воплей миллионов душ. Люцифер давно отбросил жалость и сострадание и к тем, кто мучился внизу, и к самому себе. Он сам предпочел править этим мрачным царством, а не служить повелителю светлых сфер. Так ему больше нравилось.
Гордость переполняла его, когда он проносился над бескрайними огненными пространствами, не опаленный языками пламени, не боящийся страшной жары. Люцифер созерцал царство, которым он был обречен править.
Джек Уиш придвинулся ближе к экрану, не сводя глаз с неподвижной жутковатой фигуры на постели.
— Что парень делает? — спросил он. — Не похоже, чтобы он спал.
— Он сейчас в нижних сферах, а точнее, в аду, — пояснил Боукер, закуривая сигарету. — В той самой геенне огненной, где не гаснет огонь и не умирает червь.
— Какой червь? — настороженно осведомился Уиш.
— Я не уверен, что эсхатология — ваш самый сильный предмет, мистер Уиш, — откликнулся Сефф. — Наш юный друг спустился в то, что именует нижними сферами, с инспекционными целями. Ну а наш мир, разумеется, принадлежит к верхним сферам его обширного царства.
— Точно, док? — осведомился Уиш у Боукера.
— Да. Он сам рассказывал мне об этом. Иногда мы сопровождаем его в таких странствиях.
— Серьезно?
— По крайней мере, он так считает.
— Ну, дела… — Джек Уиш покачал головой, провел рукой по своему тяжелому подбородку и опять стал глазеть на экран. — Что же он сейчас такое видит?
— Ну, что-то вроде диснеевского ада в том самом эпизоде в «Фантазиях».
— А, я видел эту киношку, — обрадованно воскликнул Уиш. — Жуть, да и только. Там еще возникал Сатана, и он швырял людей в жерло вулкана, а они, бедняги, вопили как резаные.
Сефф выключил телевизор и спросил Боукера:
— Вы уверены, что глубина его бреда прямо пропорциональна способности предсказывать смерть?
