времени сидеть дома.
– Мне тоже хочется побыть здесь летом.
– Это просто ад, – убежденно сказала она.
– А что ты делаешь летом?
– В колледже проводятся разные занятия. У меня полно дел.
– Приятно смотреть на человека, которому нравится учить. Хочешь еще выпить?
– Да что ты, у меня еще эта почти полная.
Бриджет и Томас все еще ворковали через стойку. Я покашляла.
– Еще одну? – Томас едва обратил на меня внимание и налил двойную порцию.
Не слишком удачный вариант, подумала я, нетвердо ковыляя обратно в фойе. Голова разболится, завтра работать будет трудно.
– Пардон! – сказала я, натолкнувшись на кого-то, кто выходил из Испанского культурного центра.
– Изабель! – На меня с удивлением смотрела Габриэла. – Что ты здесь делаешь?
– Зашла с приятельницей. – Я усиленно пыталась сфокусировать взгляд.
– Кажется, ты уже хорошенько набралась.
– Какая разница? – спросила я. – Если я хорошо работаю, какая разница, что я делаю в свободное время?
– Разумеется, – ответила Габриэла. – Если работа идет хорошо.
– Но ведь ты же сама мне это говорила? – Я знала, что надо заткнуться, но меня несло. – Столько раз говорила!
– Да.
– Значит, остальное не имеет значения.
– Абсолютно.
– И что я делаю после работы – это никого не касается.
– Ни в малейшей степени.
– Значит, все в порядке, – подытожила я.
– До завтра, – сказала Габриэла.
– Никаких проблем, – заверила я ее.
Надо же, подумала я, меньше всего на свете хотелось бы мне столкнуться с ней в таком состоянии. У меня на работе сложилась репутация – Изабель спокойная, подтянутая, компетентная, деловитая. А тут такое. Изабель пьяная! С другой стороны, ну и что, что я пьяная? Никто же не знает, как часто я напиваюсь. На работу я пока прихожу вовремя, под столом исподтишка к бутылке не прикладываюсь. Остальное Габриэле должно быть все равно. И все-таки мне было неприятно.
На следующий день она не сказала мне ни слова. За ночь я выпила едва ли не литр воды, проснулась за час до будильника и тщательно навела макияж. Кроме того, я надела свой любимый костюмчик из голубого шелка, который придавал мне очень таинственный вид. Она вызвала меня к себе в кабинет в восемь тридцать.
– Хочу просмотреть расписание на следующий месяц, – сказала она.
– Я его как раз печатаю, – ответила я. – Ты не могла бы подождать пять минут?
– Разумеется, Изабель.
Через пять минут я снова зашла к ней в кабинет с пачкой бумаг в руках. Она сидела в кресле и смотрела в потолок.
– Вот расписание.
Она выпрямилась и начала его пролистывать.
– Спасибо.
– Мне хотелось бы обратить твое внимание только на пару вещей, – сказала я. – Во-первых, на неподтвержденное абонирование отеля и, во-вторых, на двойную регистрацию одного из лекторов. Но у меня есть на примете кое-кто, кто сможет заняться этим вопросом. А кто-нибудь из сотрудников Хосе сможет проследить за подыскиванием альтернативного варианта места сбора.
– Хорошо, – сказала Габриэла. – По всей видимости, ты все это держишь под контролем.
– Я же тебе говорила, – я лучезарно улыбнулась. Она начала барабанить по столу длинными ногтями.
– А как ты себя чувствуешь?
Я сделала вид, что удивлена.
– Разумеется, превосходно.
– Да, и вид у тебя нормальный, а то я беспокоилась.
– О чем тут беспокоиться, Габриэла?
– Не играй со мной в прятки! – наконец не выдержала она и перешла на жесткий тон. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
Я несколько потерялась, потом сказала:
– Если тебя беспокоит, что я хватила лишку прошлым вечером, то не стоит придавать этому значения. Такое со мной случается не часто. Просто у меня было такое настроение. Да и ты, Габриэла, могу дать руку на отсечение, время от времени тоже позволяешь себе чуть-чуть расслабиться.
– Да, – сказала она. – Но предпочитаю это делать, когда рядом есть человек, который может за мной присмотреть.
– Я сама могу за собой присмотреть, – заверила я ее. Она вздохнула.
– Просто я чувствую свою ответственность за тебя, Изабель. Я обещала Шарон, что присмотрю за тобой.
– О, ради Бога! – Я была потрясена. – Я что, ребенок? Я не желаю, чтобы за мной кто-то присматривал! И ты, Габриэла, моя работодательница, а не нянька!
На секунду мне показалось, что она сейчас на меня закричит, – может, даже выгонит вон. Но она вдруг улыбнулась.
– Ты права, разумеется, – сказала она спокойно. – И я прошу прощения. Твои личные дела меня совершенно не касаются.
– Ну вот и прекрасно.
– Раз ты работаешь хорошо…
– Абсолютно!
Некоторое время мы в упор смотрели друг на друга, а потом она разрешила мне уйти.
Вечером я пошла с работы прямо домой. Погода стояла теплая и душная, было ясно, что лето не за горами. На улицах и площадях уже вовсю сновали туристы в шортах и майках, они сидели вокруг фонтанов и пили пиво. Я радовалась, что не принадлежу к их числу. Мне нравилось то, что я здесь живу.
В супермаркете я купила бутылку вина к ужину. Если не считать вина, то моя диета здесь была исключительно здоровой: я существовала на салатах, макаронах и фруктах. Даже чипсы попадали мне на зуб очень редко, только когда голод застигал меня на улице или я забегала в Макдоналдс. Я похудела и выглядела поздоровевшей. Я даже подумывала о том, чтобы заняться гимнастикой, подтянуть мышцы, но все никак не могла себя заставить.
Около лифта стояла синьора Карраско, моя соседка по этажу.
– Здравствуйте, Изабель! – приветствовала она меня широкой улыбкой.
Мне очень нравилась сеньора Карраско – этакая утяжеленная версия Софи Лорен лет сорока с небольшим.
– Здравствуйте, Тереза! – ответила я по-испански. – Как поживаете?
– О, прекрасно! А вы? – В наших отношениях мы явно прогрессировали от формализма к дружбе.
– Знаете ли вы, – продолжала она, – что в следующем месяце в Прадо пройдет выставка Миро? Вы обязательно должны пойти, Изабель! Для вас это прекрасная возможность увидеть картины мастера.
– Спасибо, схожу.
– О, вы просто обязаны! – уверяла она меня все время, пока лифт поднимал нас на пятый этаж.
Вообще-то сама я не очень любила Миро. По-моему, величайший художник Барселоны рисовал картины, которыми могут восхищаться разве что младшие школьники. Но игнорировать его все равно было
