– Ты же сообщила, будто у нее проснулись материнские чувства!
– Ага, исключительно по охране потомства, – хмыкнула Ирка. – Щелкает зубами и никого к ним не подпускает.
Я проникла в столовую. Черри сидела у короба, ее глаза горели злобой. Я слегка растерялась. Вообще- то наша пуделиха – милейшее создание, не способное укусить даже того, кто начнет тыкать ее палкой, и вот за одну ночь она превратилась в беснующуюся фурию. Увидев меня, собачка вздернула верхнюю губу и серьезно произнесла:
– Р-р-р.
– Послушай, – осторожно сказала я, показывая бутылочку с молоком, – они есть хотят.
Черри подняла шерсть дыбом.
– Р-р-р.
– Твои дети умрут с голода!
– Р-р-р.
– Даже мне нельзя? Тогда корми их сама!
Словно поняв мои слова, пуделиха опрометью кинулась в короб и легла на бок. Мигом послышалось дружное чавканье. Я перекрестилась и пошла к себе. Хорошо бы все мои проблемы решались столь же легко.
Подумав минут десять, я отыскала визитку Рыкова, набрала указанный там номер и, зажав пальцами нос, попросила:
– Можно Сабину.
– Я у телефона, – прощебетала госпожа Рыкова.
– Вас беспокоят из «Экспресс-газеты».
– Здорово, – оживилась Сабина, – обожаю «Экспресску», отлично пишете.
– Нам очень приятно, что такая известная светская дама читает наше скромное издание, – кривлялась я. – До редакции дошли слухи, будто у вас в доме случилась неприятность?
– Да, обокрали.
– Хотели дать материал на эту тему. Вот только небольшая задержка вышла.
– В чем?
– Не знаем имен остальных гостей, и, если можно, их телефончики.
– Пожалуйста, – радостно попалась на крючок дурочка, – пишите, никакого секрета тут нет. Роза Андреевна Шилова. Она – врач, косметолог. Кстати, великолепный. Если надо морду пошлифовать, только к ней.
– Спасибо, пока еще не нуждаюсь, – прогундосила я, записывая координаты дамы.
– Потом Владимир Сергеевич Плешков и Леонид Георгиевич Рамин. Они владеют торговой фирмой, только не спрашивайте какой. У них узнавайте, я не в курсе. С ними пришел некто Яков. Но про этого мужчину ничего сообщить не могу, знаю только, что они все вместе работают.
– Вы не знаете тех, кого зовете к себе в дом?
– Муж приглашал, они ему по каким-то делам понадобились. Словом, нужники, – пояснила глуповатая Сабина. – Еще позвал этого Колесова, ну а он прибыл с воровкой. Сразу, сразу поняла, что она еще та штучка.
– Почему?
– Прикиньте, – взвизгнула Сабина, – явилась в скромном платьице, колечко с сережками копеечные, макияж простецкий, и села в углу. За весь вечер, как мы ни старались ее разговорить, рта не раскрыла. Молчала, словно говна в рот набрала, и только по сторонам поросячьими глазками зырила.
– Почему поросячьими? – обиделась я.
– Они у нее такие маленькие, противные, – пояснила Сабина, – прямо отвратительные. А потом взяла и ушла из гостиной на целых два часа! Бродила, бродила по нашей квартире, в ванной все мои кремы попробовала, пальцами своими грязными лазила, крышечки не закрыла. А потом, сами знаете, яйцо работы Фаберже утянула. Ну не мразь?!
– Неужели такая ценность не лежала в сейфе?
Сабина вздохнула:
– Нет, муж любил перед сном на него любоваться. У него в спальне на столике под стеклянным колпаком стояло.
– И вы не заперли комнату перед приходом гостей, среди которых были незнакомые вам люди?
Сабина фыркнула:
– У нас в доме бывают только приличные люди, я за Юрой три года замужем, и за все это время лишь одна мерзавка и пришла – эта Даша Васильева. Она, к слову сказать, случайно к нам попала, в качестве дамы Колесова.
Я повесила трубку и внимательно посмотрела на себя в зеркало. «Поросячьи глазки, маленькие и противные, прямо отвратительные…» Вот уж неправда! Конечно, господь не наградил меня очами лемура, этакими огромными блюдцами, но имею вполне нормальные органы зрения, и совершенно не похожа на детеныша свиньи!
