– Шерстистость вашего кота оставляет желать лучшего. Густоты и блеска нет, усы слабые. Добавьте витаминов в пищу.
– Дрянь слепая, – кипела Ритка, наглаживая Масика, – прикинь, эта дура сама почти лысая, три волосины на голове, а туда же, шерстистость ей, видите ли, не по вкусу. Да вчера все хором отметили, что такой шубки, как у Масика, ни у кого нет! Не блестит! Вот сволочь! Он весь играет и переливается, а все Галька Казанкина! Небось сунула этой стерве барашка в бумажке, чтобы Масика засудили.
– Зачем ей это делать? – удивилась я.
– Святая простота! – фыркнула Ритка. – Мой Масик – лучший производитель в Москве. Знаешь, какие от него котята? Львы! А у Казанкиной чахлое уродство, от него недомерки получаются, вот она и захотела, чтобы Масика опустили. Солнышко мое!
И она стала нацеловывать кошачью морду. Пару минут мы ехали молча, потом Замощина воскликнула:
– А все ты!
От неожиданности я проскочила перекресток на желтый свет.
– Что я сделала плохого?
Ритка возмутилась:
– Поставь вопрос по-иному: что ты сделала хорошего! Упустила тетку с «Бурмилем». Если бы Масику сделали вчера укол, сегодня никакие идиотки не посмели бы про шерстистость вякать! Между прочим, ты обещала достать лекарство!
– Хорошо, – сквозь зубы прошипела я, – обязательно достану. Только приедем, сразу позвоню одному знакомому, он ветеринар.
– Дениске, что ли? – фыркнула Ритка. – Недоучка! Студентишка паршивый.
– Он-то тебе чем не угодил?
– Месяц тому назад вызвала его сделать прививку. Так он сообщил, что у Масика неправильно поставлены уши! Нет, ты только подумай!
Оставшуюся дорогу до Ложкина она стреляла из всех орудий по Дениске, периодически швыряя ядра злобы и в мой адрес.
Домой я вошла усталая до бесконечности и сразу попала в руки к Марусе, которая, подпрыгивая от переполнявших ее эмоций, желала вывалить мне на голову все новости:
– Муся, угадай, кто…
– Подожди, детка, дай разденусь.
– Ну мусенька, послушай, у нас…
– Дай руки помою.
– Мулечка…
– Маня, – сердито сказала я, – отцепись. Сейчас приведу себя в порядок и все выслушаю.
Девочка умчалась. Ритка выпустила из перевозки Масика и, простонав: «Умираю, как хочется есть», – скрылась в столовой.
За ней, подняв трубой пушистый хвост, прошествовал Масик. Я поглядела на животное. На мой взгляд, он достаточно пушист, но, с другой стороны, я не вхожу в жюри кошачьих выставок.
– А-а-а, – донеслось из столовой.
Потом раздался звон, визг и нечеловеческий вопль:
– Ма-а-асик!
В полном ужасе я влетела в комнату и остолбенела. В середине обеденного стола, расталкивая в разные стороны посуду, крутился огромный многоцветный меховой клубок. Нечто бело-рыже-черное угрожающе шипело и плевалось. Со скатерти падали куски хлеба, летели ошметки чего-то зелено-красного, очевидно салата, приготовленного Катериной к ужину, падали тарелки и чашки. У стола в ужасе стояли Дегтярев и Ритка.
– А-а-а, – вопила Замощина, – Масика сейчас убьют, сделай что-нибудь, живей!
– Что, что? – бестолково топтался полковник.
– Скорей же, скорей, – орала Ритка, – стреляй в нее! Кто из нас мент?
– У меня нет с собой табельного, – растерянно сообщил Александр Михайлович.
В этот миг шар докатился до края стола и рухнул на ковер. Тут только я сообразила, что вижу двух остервенело дерущихся котов – Масика и еще одного, незнакомого.
– Разними их, – стонала Ритка.
Полковник попытался было выхватить одного из участников битвы, но тут же с криком отдернул руку. Белый рукав рубашки мигом окрасился кровью.
– Вот зараза, царапается!
– А-а-а, – исходила криком Рита, – убьют, спасите! Дашка, дура, что стоишь, растаскивай их.
Я с сомнением поглядела на животных, катающихся по полу. Влезать в кошачью драку? Ну уж нет, живо когтями исполосуют! Надо бы их растащить, но как?
В голову, как назло, не лезло ничего путного. Кстати, наши собаки, мигом смекнув, что сейчас может
