Леня – это явно Леонид Георгиевич Рамин, заместитель директора. Значит, он тоже в курсе. Да там просто оранжерея цветов беззакония. Скорей всего, Любу попросту убили за длинный язык и сварливый характер.
С гудящей от самых разных мыслей головой я влетела на наш участок, бросила «Пежо» у входа в дом, ворвалась в столовую и тяжело вздохнула. Опять гости!
Между Машкой и Дегтяревым сидела ослепительная блондинка с ярко-красными губами.
– Добрый вечер, – вежливо сказала я, – приятного аппетита.
– Садись, – хмыкнула светловолосая дама, – не стесняйся.
Удивленная столь бесцеремонным поведением со стороны совершенно незнакомой тетки, я осторожно уселась за стол и сообщила:
– Будем знакомы, меня зовут Даша, а вас как?
Воцарилось молчание. Потом Дегтярев засмеялся, а Машка со вздохом произнесла:
– Давно говорю: пора очки тебе покупать.
– Ты меня не узнала? – веселилась блондинка.
– Нет, – растерянно пробормотала я, – простите, бога ради, наверное, давно не встречались.
– Ой, не могу, – ржала тетка, – неужели и по голосу не поняла, что это я, Рита.
Вилка с насаженной на нее картофелиной выпала у меня из рук.
– Рита?
– Ага, парик надела и накрасилась по-другому, здорово?
– Да уж, – пробормотала я, – кто бы мог подумать, что прическа способна так изменить человека. Слава богу, а то думала, что у нас опять гости!
– Терпеть не могу посторонних в своей квартире, – сообщила Ритка, потряхивая серебристой челкой, – кстати, у меня в доме затеяли капитальный ремонт, батареи менять будут. Шум, грязь, жуть. Поживу у вас еще месячишко, подожду, пока Масик обрастет.
– Тебе же на работу к девяти, – попыталась я остудить пыл Замощиной, – рано вставать придется.
– Это еще почему? – возмутилась Ритка.
– Ну, – пустилась я в объяснения, – от нас не так-то легко до центра Москвы добраться. По дороге, правда, ходит автобус…
– Ты забыла, что у меня машина? – спокойно парировала Ритка. – Кстати, ее наконец-то починили.
В полном изнеможении я отодвинула тарелку и пошла на второй этаж. Терпеть Замощину с ее лысым котом еще месяц! Страшнее перспективы просто нет. Хуже было только, когда в моем доме случайно оказались две бывшие свекрови и принялись всех воспитывать.
Чувствуя себя бесконечно усталой, я открыла дверь, и тут же нечто черное, довольно большое с громким рычанием кинулось мне на грудь. Упав на спину, я уже через секунду поняла, что это обезумевшая от материнства пуделиха.
– Черри, – сердито сказала я, садясь, – ты с ума сошла? На хозяев бросаешься. И как ты очутилась в моей спальне.
Тут из угла донесся многоголосый писк, и я увидела короб с копошащимися комочками. Их было подозрительно много. Я подошла и стала пересчитывать детей. Так, черненькие и беленькие, это плод любви Черри и Гектора, собачки Сыромятниковых; рыженькие, смахивающие на лисят, детки Юни; далее идут котята, посередине спит лысый Масик. Похоже, кот решил не покидать теплое местечко, пока на теле не отрастет шуба. Минуточку, а эти откуда? Серых собачат, похожих на бурундучков, у нас не было. Бог мой, да их шестеро!
– Маня! – заорала я.
Послышался топот, и запыхавшаяся девочка влетела в комнату:
– Что случилось?
– Эти серенькие откуда взялись?
– Фаина Михайловна попросила пока у нас их подержать!
– Кто?
– Ну моя учительница по москвоведению, – сбавила тон Маруська. – Понимаешь, мусенька, она недоглядела на даче за собачкой, и вот результат! Целых шестеро!
– Мы тут при чем? – тарахтела я.
– А ее Гизела отказалась от детей, – неслась Манюня. – Фаина Михайловна целую неделю их сама выкармливала, ты представить себе не можешь, как это трудно!
Я вспомнила бессонные ночи, которые провела с бутылочкой в руке, и желчно сообщила:
– Ну да, куда мне!
Но Маруська не заметила ехидства.
– Просто ужасно! Но Фаина Михайловна не хотела их топить, вот и возилась. И тут, как на грех, ей подсунули Кильку, а у той сперли ночной горшок. Ну Фаина и обозлилась, никогда ее такой не видели. Влетела в класс и орет:
– Контрольная по всему курсу, отметка в журнал, учебниками и тетрадями пользовать нельзя!!!
