– Воронцов Аркадий Константинович, проживает в коттеджном поселке Ложкино, паспорт… серия…
– Погодите, погодите, – воскликнула оператор, – этот номер принадлежит другому!
– Кому? – делано изумилась я и, перегнувшись через стойку, уперлась взором в экран компьютера.
На голубом фоне виднелись строчки: Мордвинов Артур Романович, Подлипецкий проезд, 8, квартира 147.
Девушка недовольно посмотрела на наглую клиентку, но потом профессиональная выучка взяла верх, и она, улыбнувшись, сказала:
– Вы сейчас упадете.
– Ой, простите, совсем дурой стала! Вместо хозяйского телефона назвала номер своего мужа Артура! Ну прямо крыша съехала!
– Бывает, – кивнула служащая, – давайте еще раз. Значит, Воронцов Аркадий Константинович, есть такой. Номер назовите.
Делать нечего, пришлось оставлять заявление о блокировке трубки Аркадия. Сами понимаете, сказать приветливой девушке, что я передумала, было невозможно.
Глава 26
Есть в Москве такие местечки, где время словно остановилось. Буквально за углом шумит многоголосый рынок, несутся по проспекту машины, клянчат деньги бомжи и бойко торгуют всякой мелочью старушки. Но стоит немного углубиться внутрь квартала, и возникает картинка из 60-х годов.
Войдя во двор дома № 8 по Подлипецкому проезду, я вздохнула: надо же, словно вернулась в детство. Пятиэтажное кирпичное здание стояло буквой П. Сегодня выходной, день выдался теплый, и за длинным деревянным столом сидели мужики, азартно игравшие в домино. Около них стояли бутылки с пивом. Кое-кто из парней, торопя лето, скинул свитер и красовался в одной футболке. Чуть поодаль от доминошников трепыхалось на веревках белье. Приятный ветерок ласково перебирал простыни, пододеяльники, мужские «семейные» трусы, угрожающе огромные розовые лифчики и невероятное количество разноцветных крохотных колготок. На площадке возле качелей кричали дети, на скамеечке мирно болтали старухи. Одно из окон первого этажа было распахнуто, в проеме виднелся магнитофон, из которого неслась громкая музыка. В стайке подростков шел какой-то ожесточенный спор.
Точь-в-точь в таком дворе прошла моя юность. Очень хорошо помню, как расставалась со своим кавалером на углу, запрещая ему провожать меня до подъезда. Возле нашей входной двери в любую погоду, даже в лютый мороз, восседала баба Нюра, зорко приглядывавшая за всеми. Вот уж кто знал всю подноготную своих соседей. Впрочем, в мое время подростки не стали бы открыто курить в присутствии взрослых. У них мигом отняли бы сигареты, надрали уши и сообщили родителям. Да и музыка была другая… Но какая-нибудь своя баба Нюра тут тоже обязательно есть.
Я подошла к скамеечке со старухами и вежливо сказала:
– Здрассти.
Бабуськи прервали разговор и начали шарить по мне блеклыми глазами. Наконец особа в пронзительно яркой фиолетовой куртке ответила:
– Здравствуй, коли не шутишь.
– Можно присесть?
– Давай, скамейка не куплена.
Я примостилась на краешке и завела разговор:
– Погода какая хорошая.
– Спину ломит, – сообщила фиолетовая куртка, – небось дождь пойдет.
– Не говори, Зин, – подхватила другая старуха, – голову прям перехватило, гроза прет.
– Ну ты сказала, Клава, – усмехнулась Зина, – разве ж в апреле гроза бывает?
– Ща чего угодно будет, – вздохнула третья, – на Новый год молоньи сверкали, вся погода с ног на голову встала.
– Сами они виноватые, – села на любимого конька Клава, – понавыдумывали дряни всякой: излучения, телефоны, компьютеры, нет бы жить, как мы.
– Вся беда от бананов, – не успокаивалась третья старуха, – за каким бесом нам ихняя жратва обезьянья? Манги, киви, чипсы какие-то! Проще надо, щи да каша, чего еще? Мясо – смерть!
– Глянь, Анька, твой идет, – оживилась Зина, – вон, кренделя выписывает.
– Где? – напряглась бабка.
– Да вон, у гаражей.
– Ладно, девки, – подскочила Аня, – недосуг мне с вами языком махать, белье неглаженое потолок подперло, пойду.
– Ступай, – хором ответили товарки.
Не успела Анна войти в подъезд, как Клава хмыкнула:
– Ишь, побегла!
– Белье гладить, – подхватила Зина, – умора, врет и не краснеет.
– Да уж, перед нами могла бы и не прикидываться.
– Почему вы думаете, что она сказала неправду? – нагло вклинилась я в чужой разговор.
