Иветта берется за кресло и катит меня к лифту, по пути рассказывая последние новости. Я начинаю чувствовать себя чем-то вроде гоночного автомобиля, после короткого отдыха выруливающего на очередной этап соревнований.
— Ох, бедняжка моя, за это время столько всего случилось! Во-первых, инспектор Гассен обнаружил, что комиссар Иссэр не был настоящим комиссаром — вы можете себе такое представить? Все это время мы имели дело с каким-то самозванцем! Жан поменял в доме все замки, а я велела еще поставить задвижку на окно в ванной. В наше время уже нигде нельзя чувствовать себя в полной безопасности: это надо же — фальшивый комиссар! Не исключено даже, что именно он на вас и напал; или поубивал ни за что ни про что всех этих несчастных детишек! Инспектор Гассен сказал мне, что они уже вышли на след преступника: судя по всему, он оставил отпечаток пальца на кассете… и знаете, на какой? На той самой, которую принес вам Жан.
Лифт, чуть вздрогнув, останавливается, Иветта вывозит меня оттуда, и мы оказываемся в холле, среди людей: пахнет больницей, то и дело раздаются телефонные звонки. Отпечаток пальца. Лже-Иссэр оставил на кассете отпечаток пальца… Он что, был настолько взволнован? Или это фальшивый отпечаток, специально на ней оставленный? Тут возможно все что угодно. В любом случае ясно одно: сама кассета не содержит в себе ничего ненормального: Гассен наверняка прослушал ее.
— Здравствуйте, Лиз! Выглядите вы просто прекрасно!
Поль. Я приподнимаю руку. Меня грузят в машину, дверца захлопывается. Поехали.
Вот мы и дома.
Въезжаю я в свое жилище не без некоторой доли страха. Оно теперь кажется мне каким-то оскверненным и не слишком надежным. Словно стены его источают запах насилия и опасности. Иветта вкатывает мое кресло в гостиную и сразу же начинает суетиться по хозяйству. Поль опускается на диванчик рядом со мной.
— Ну вот. Теперь, надеюсь, все будет хорошо.
Он склоняется ко мне и произносит, понизив голос:
— Мы не знаем, как нам поступить. Следует ли рассказать полиции о настоящем отце Виржини? Ведь Элен говорила вам, что я — не родной отец девочки, не так ли?
Я приподнимаю руку. Совершенно внезапно — не знаю почему — мне становится противен его слишком уж мягкий голос, само его присутствие, хочется, чтобы он как можно скорее ушел.
— Этот тип был настоящим негодяем, кстати, вы еще не знаете самого главного: Элен мне призналась, что…
— Хотите чего-нибудь выпить, Поль?
— Нет, спасибо, Иветта, вы очень любезны, но мне пора: у меня назначена деловая встреча. Пока, Элиза. До свидания.
Просто невероятно, до чего же бесцеремонно ведут себя подчас люди по отношению ко мне. Выкладывают какие-то сведения — кстати, никогда не спрашивая на то позволения, — а затем вдруг обрывают свои речи на полуслове, будто разговаривали сами с собой; так поступают обычно лишь те, кто привык вести монологи в компании своей любимой собаки или кошки. Что же такое поведала ему Элен об отце Виржини? Должно быть, нечто не слишком приятное — судя по тому, каков был этот субъект…
Я остаюсь в гостиной одна, пытаясь убедить себя в том, что нужно хоть немного вздремнуть, но и часа не проходит, как у входной двери раздается решительный звонок. Ну конечно же, все как обычно: цирк Андриоли всегда открыт — и днем, и даже ночью, и для малышей, и для взрослых!
— Она в гостиной.
— Спасибо. Мне нужно с ней поговорить наедине.
Решительные шаги по направлению к гостиной.
— Здравствуйте. Мне необходимо с вами поговорить, это очень важно.
Гассен. За последних два дня этот тип, похоже, ощутил себя персоной весьма значительной. Я слышу, как он плотно прикрывает за собой дверь.
— Вы помните о той посылке, которую прислали в больницу?
Я могла бы забыть о ней, дорогой инспектор, разве что в том случае, если бы мне сделали лоботомию. Естественно, я поднимаю руку.
— Прекрасно. Инспектор Мендоза, мой коллега, навел справки в «Срочных отправлениях». Послал ее вам очень высокий и худой брюнет. То есть тот же человек, что вызвал вам в свое время «скорую помощь». Имя и адрес он, естественно, указал не свои: в документах на посылку значится адрес и имя Стефана Мигуэна.
О-ля-ля, вот это путаница. И при чем здесь несчастный Стефан?
— Из этого следует, что мы имеем дело с человеком, прекрасно осведомленным о происходящих здесь событиях; более того: в вашем случае речь идет явно не о каком-то банальном нападении… К счастью, он допустил оплошность, одну-единственную: оставил отпечаток большого пальца на аудиокассете, лежавшей возле вашей стереосистемы — «Человек-зверь». Мы запросили центральную картотеку и — получили грандиозный сюрприз! Знаете, кто выдавал себя за комиссара Иссэра? Кто послал вам посылку? И — вполне вероятно — сам же и напал на вас тут, а потом вызвал «скорую»?
Прежде чем продолжить, он пару секунд молчит, словно испытывая мое терпение.
— Некий Антуан Мерсье — или же просто Тони — тридцати восьми лет от роду, арестованный в 1988 году за убийство, признанный судом невменяемым и отправленный в психиатрическую лечебницу Сен-Шарль в Марселе.
Тони! Значит, Иссэр — это Тони! Хорошенькие новости!.. Любитель ломать беззащитным женщинам руки, переодевшийся полицейским! Тони, запертый в психушку за убийство!
— Погодите, я еще не все вам рассказал, — взволнованно продолжает Гассен. — Попробуйте-ка догадаться, кто он, этот Тони Мерсье! Тони Мерсье — родной отец Виржини; Элен Фанстан только что сообщила нам об этом. Он встречался с мадам Фанстан, начиная с 1986 года вплоть до своего ареста. А знаете, за что он был арестован?
Инспектор склоняется ко мне так, что я чувствую его слегка отдающее мятой дыхание.
—
Я чувствую, что все тело у меня как-то вдруг обмякло. А Гассен с немалым энтузиазмом продолжает:
— Тони Мерсье прослыл к тому времени существом весьма неуравновешенным, а полицейское досье на него было уже достаточно увесистым: угоны машин, кражи со взломом и тому подобное. Нередко он ввязывался в драки, да и детство на его долю выпало несладкое: родители-алкоголики, лишенные родительских прав, приют, неоднократные побеги оттуда — вряд ли стоит излагать все в подробностях. Он был безработным, сильно пил, прошел несколько курсов лечения от алкоголизма, но безрезультатно. Всем было известно, что он постоянно избивал Элен, а как-то даже сломал ей руку… Короче, даже если он и не был виновен в убийстве, дальнейшая его судьба была предрешена. Адвокат настаивал на его невиновности, утверждая, что кто угодно мог подбросить в квартиру Мерсье фигурировавшие в деле улики, дабы свалить на него содеянное. Эксперты-медики объявили, что он неспособен отвечать за свои поступки. И его поместили в психиатрическую лечебницу. Но это еще не все: начиная с 1991 года Тони Мерсье получил право на краткосрочные отпуска и два года назад бежал из лечебницы!
Произнося последнюю фразу, Гассен едва не сорвался на крик — до такой степени нервы у него сейчас взвинчены. Хорошо понимаю его, беднягу: обнаружить, что подозреваемый в совершении убийства псих выдавал себя за твоего шефа и весело скакал по всему городу, проводя свое собственное расследование, да еще и оказался родным отцом девчонки, которой, похоже, известно довольно многое, — радости мало…
Тип, способный сломать руку собственной жене, конечно же, вполне мог спокойнейшим образом втыкать в меня иголки или кромсать мое тело ножом… Судя по всему, наша тайна близится к разгадке… Тони-Иссэр, по-моему, вполне тянет на роль виновника всех наших бед. Этим объясняется и упорное молчание Виржини: должно быть, он объяснил ей, что является ее настоящим отцом. Он-то и убил Мигуэна,
