дожидаясь очереди, так друг дружку нашпигуешь…
Жанно со вздохом выудил ногу из лифта.
— Да от вас, должно быть, остальных покупателей за уши не отодрать. Слушайте, вы б лучше с мегафончиком — да на площадь, al
Блан смерил его самым блановским из блановских своих взглядов.
— Словом, если он использовал судно, то прежде должен был погрузить тела на борт.
— Жертвы могли попасть туда добровольно. У нас нет никакой определенности касательно их отношений с убийцей.
— Что новенького?
Перед ними возник свежевыбритый Мерье, разодетый в серый шерстяной костюм.
— Да вот, междусобойчик… на скорую ногу, — ухмыльнулся Жанно. — У Блана теория.
Мерье недоверчиво взглянул на Марселя. Это что, особенность местная — проводить дознание силами рабочего авангарда: блюстителей порядка, работников социального найма, домработниц и прочих?
— Моя теория, — невозмутимо пояснил Блан, — состоит в том, что убийца затаскивал свои жертвы на какое-то суденышко типа «Зодиак», отвозил их в от крытое море, там приканчивал и выбрасывал за борт. У нас есть три порта: Старый порт, Муре-Руж и Канто. Кроме того, если у него «Зодиак», то он мог отчаливать откуда-нибудь с южных пляжей, — закончил Марсель, машинально пригладив усы.
Старый порт — в центре города. Канто — в конце Круазет. Муре-Руж — на востоке. Это длинная песчаная коса, безлюдная ночью, на которую выходят дома, сдающиеся в курортный сезон, пока еще полупустые. И наконец, Южный бульвар тянется прямо на запад, несколько километров между морем и полотном же лезной дороги.
— Да, интересно, — откликнулся Мерье, нажимая на кнопку лифта, — ему не терпелось воссоединиться со своим ноутбуком. — Что ж, спасибо за ваши соображения…
— Над ними стоит подумать, — нахмурившись, пробормотал Жанно.
— Спасибо, шеф.
Лифт поплыл вверх.
— А Блан не такой дурак, как кажется, — проговорил Жанно. — Теорию-то глянь какую выдвинул!
— Это должно означать, что у нашего подопечного для его плавсредства есть какое-то место или участок в порту, — предположил Мерье, также нахмурившись.
— Точно. Сад, ангар или место в порту. Не знаю, к чему все это приведет, но людишек изрядно подергаем.
Занятые этим разговором, они вошли в офис. Лола уже сидела на своем месте и занималась бумагами. Компресс с ее носа сняли, но переносица была еще распухшей, и на ее сиреневой поверхности белел клочок лейкопластыря.
«Вот девица, даже с боксерским носом заводит!» — подумал Жанно, усаживаясь за стол для начальства по соседству с Мерье, который ушел в буквальном смысле слова с головой под капот своей адской машины. Жан-Жан задумчиво фыркнул: «Да, пройтись посмотреть на местные суденышки действительно стоит. Этот безумец вполне мог оставить следы крови. Костелло пошлю. А то совсем запылился».
«Гм… явился!» В кабинет с каким-то словарем под мышкой как раз входил Костелло. Элегантный костюм, антрацитово-черный в тонкую белую полоску; красная шелковая рубашка; прикрывающие уши крашеные иссиня-черные волосы; золотая цепочка, отягченная святым Христофором, распластавшимся на впалой груди едва не в натуральную величину; плетеные туфли из белой кожи — от всего этого глаза на лоб полезли даже у Жанно, привыкшего к экзотическому гардеробу свое го подчиненного.
— Что, на свадьбу собрался?
— Отнюдь. Сегодня вечером, в восемнадцать часов, ежемесячное собрание кружка друзей Джеймса Джойса. Одежда для коктейля, — пояснил тот, направляясь к кофейному автомату в коридоре.
— А я уж подумал — для светского раута, — буркнул Жанно. — Возьми и мне стаканчик, будь так любезен!
«Кофе для лучшего кровоснабжения мозга предназначен. Бедняга, никак чужие мозги пересадили?» — меланхолично подумал Костелло, нажимая на кнопку.
Тщетно. Автомат сломан.
— Он сломан! — возопил Костелло и двинулся к начальнику, оставляя за собой шлейф безутешных ликов и гневных криков.
— Тоже мне новость! Он всегда сломан!
— Нет, не всегда! Что, новый нельзя купить?!
— Чем митингами мозги парить, лучше бы мастера вызвали.
— Да из-за этого хлама скоро забастовка начнется! Доиграетесь!
— Чего-чего? Да у тебя и так круглый год забастовка!
— Ты б на денек тупить отказался!
— Почему, кстати, здесь нет автомата с гамбургерами, как на автозаправках?!
И так до десятичасового перерыва.
Марсель надел солнцезащитные очки — ни дать ни взять американский шериф — и, встав близ автобусной остановки, принялся скрытно наблюдать за Мелани. Он засек ее в группе подростков, расположившихся на террасе «Макдоналдса». Она смеялась вместе с другими, но время от времени лицо ее искажалось, словно от мучительных воспоминаний, и взгляд бесцельно устремлялся вдаль.
Краешком глаза он уловил, что, глядя на него, в столб чуть было не влетел какой-то парень без шлема, и узрел еще какого-то типа, который не то с перепою, не то с тя желого похмелья блевал на платан. Ноль внимания.
К Мелани, что-то ей нашептывая, то и дело клонится мальчишка в парусиновой шляпе. Кто это? Шарль?
Интересно, Франк и Сильви тоже будут вымогать у него фирменные шмотки, стоящие баснословные деньги?
Сможет ли он в этом случае противостоять их нытью?
А Надья? Станет ли она наряжать Момо в футболку за 200 евро?
Он подумал о Тони Диазе. Был ли у него костюм? В чем его похоронят? В джинсах и куртке?
Пытаясь избавиться от образа Тони Диаза в гробу, он на миг зажмурился, и Папа-Вскрой-Консервы не заметно шмыгнул за дерево.
Он решил следить за этим шныряющим повсюду легавым.
Переодевшись после работы, он затаился перед домом Марселя и сел ему на хвост, когда тот в 7.30 отправился на службу.
А что, может, еще к НЕМУ приведет, думал он, зевая после бессонной ночи. По пути он заскочил в ванную — проверить, как там ФРАНСИН. На месте. Окоченевшее синее существо в красной воде. Он надавил ей на голову и пустил ко дну: ПУИК — из на полненного водой живота выкатился пузырь. ХИ-ХИ.
Смотри-ка! Стоит и наблюдает за ДЕВИЦЕЙ ТОГО, ИЗ «ШАВЕРМЫ». Значит, они на нее вышли.
И разумеется, уже назадавали своих вопросов. Видела ли она его? То есть как он говорил с ТЕМ, ИЗ «ШАВЕРМЫ» в «Меч-рыбе»? Сказала ли она им: «Да, мы постоянно ходили в „Меч-рыбу' слушать музыку, и как-то ночью, около двух, этот тип подошел стрельнуть у Камеля сигаретку»?
Он никак не мог избавиться от желания услышать его голос. Его низкий прекрасный голос. Каким же РЕЗКИМ он стал потом. Просто ЧУДО какое-то.
Но не то. Увы.
Он вспомнил этого парня в свете фар своей машинки. «Вам помочь?» — и иголка у мускулистой шеи. Протесты: «Эй, отвяжись, у меня нет денег, чего тебе надо?» — «Залезай и веди, потише, вот так, хорошо. Паркуй здесь, у пристани. Машинка у меня крошечная, меж столбов встанет. Да-да, вот так. Вылезай — воздухом подышим». — «Эй, что за чушь! Я никому ничего не делал, ты обознался!» А затем сладостные мгновения, когда на его широких запястьях защелкнулись НАРУЧНИКИ мужа Грэнни, рот заткнула тряпка, заработал мотор и Папа-Вскрой-Консервы, усевшись у руля, тихо поплыл вдаль, гвоздя голову и пах распластавшегося под ним человека своими добротными туфлями с металлическими набойками.
Его пробил озноб. Чтобы вернуться к реальности, он встряхнулся и, скрежеща зубами, вдавил шуруп в животе поглубже. Была ли она ГРЯЗНОЙ? Чего она достойна? Гладилки? Гвоздилки? Чего-то еще?
