монголка, за халат которой цеплялось четверо ребятишек. По костюму я приняла ее за няню; но в юрте она меня усадила и стала занимать разговорами, и я поняла, что это княгиня, а ребятишки в засаленных халатах и грубых сапогах — ее дети. От обыкновенных юрт юрта княгини отличалась только пунцовой шерстяной материей, которой она была обтянута изнутри. Против очага стояло низкое кресло с пунцовыми подушками; это было кресло самого князя.
Вскоре в юрту вошли несколько монголов с шариками на шапках; перед нами поставили скамеечки и подали чай в фарфоровых чашках; потом в тех же чашках нам подали пельмени. Чиновники скоро ушли и увели с собой Сантан-джимбу; после этого мой разговор с княгиней пошел успешнее. Я отдала ей маленькие подарки, которыми тотчас же завладели дети. Мы говорили о погоде, о жаре, о комарах, мучащих людей. Княгиня спрашивала меня о моих странствиях и призналась, что кроме своих степей она ничего не видала. Старшую девочку она уже приучала к хозяйству: она умела уже доить овец, но еще не умела доить коров.
Княгиня не жаловалась на бедность, но вся обстановка говорила о ней. Особенно поражали нас своими лохмотьями и попрошайничеством слуги князя. Они приходили в наш лагерь и просили еды и одежды. Хотя наши рабочие уже сами обносились, но их обноски годились еще для прислуги князя».
5 августа экспедиция на свежих, обмененных и нанятых, верблюдах пошла дальше вниз по реке Эдзин-гол. Местность сначала имела тот же характер, что и прежде, — узкая полоса рощ и зарослей тянулась вдоль берега реки, а к западу от дороги до линии горизонта расстилалась обширная степь с редкими кустиками, усыпанная галькой, местами сменяемая солончаками. По прежнему надоедали комары, но, несмотря на их присутствие, встречалось много юрт торгоутов. Через два дня река отклонилась в сторону, и экспедиции предстоял теперь большой переход через Гоби.
В первый день дошли до колодца Шара-хулусун по песчаной степи, по которой были рассеяны бугры песка с кустами тамариска и отдельные деревья саксаула[40]. Вода в колодце была соленая, пахучая и грязная; пришлось вычерпать всю воду и черную вонючую грязь на дне колодца и выждать, пока не набралась свежая сносная, хотя и солоноватая вода.
На следующий день тронулись в путь в пять часов утра, так как предстоял огромный безводный переход. Когда рассвело, увидели такую же песчаную степь почти бесплодную; редко попадались маленькие кустики и стебельки.
В 11 часов дня подошли к большому озеру Гашиун-нор, в которое впадает один из рукавов реки Эдзин-гол; здесь остановились для отдыха животных; корма для них не было никакого.
Потанин поехал к озеру, чтобы взять из него пробу воды; берег был плоский и топкий; чтобы набрать чистой воды в бутылку, пришлось брести по колено более двухсот метров по соленой грязи, которая пузырилась под ногами и пенилась; на ней плавала зеленоватая слизь, ходили и стояли мириады мелких мух. Вода была горько-соленая и содержала 8.3% разных солей. Во время половодья реки озеро разливается и затопляет свои берега километра на три. Оно расположено на высоте 1000 метров среди обширной впадины, которая уходила в обе стороны на восток и на запад за горизонт. А впереди, на севере, тянулся непрерывный ряд скалистых гор; туда нужно было дойти, там были корм и вода.
Саксаул; вверху его ветка с цветами
Близ озера караван простоял пять часов, чтобы переждать жаркое время; термометр в тени показывал 31,5°. Сварили чай из привезенной в бочонках воды, напоили ею и лошадей и дали им немного травы, накошенной еще на берегу Эдзин-гола. В 4 часа пошли дальше и шли до полуночи по такой же песчаной степи, усыпанной галькой и щебнем и почти лишенной растительности. Когда стемнело, с северо- запада подул сильный ветер и поднялась буря, но луна светила, и дорогу было видно. Около полуночи начались какие-то холмы; луна закатилась, стало темно; караван разбился на части, которые теряли друг друга из вида. Поднимался крик, начинались поиски и задержки. Пришлось остановиться, чтобы не утомлять напрасно животных. Уложили верблюдов, сняли с них вьюки, лошадей связали, а люди разлеглись на земле. Когда рассвело, оказалось, что караван расположился в долине между двумя рядами холмов; песчаная почва была усыпана щебнем и по прежнему бесплодна.
Покормив лошадей остатками травы, пошли дальше, сначала по холмам, а затем по открытой степи, с которой вдали, на юге, видно было озеро Гашиун-нор. Эта степь была значительно выше степи озерной впадины; северную кайму последней составляли холмы, среди которых остановились ночью. Там имелся колодец, но с горькой водой, которую не пили даже верблюды. После полудня караван вошел в предгорья скалистой цепи, которая видна была от озера. Здесь в три часа дня встретили воду в виде ручья в верховьях сухого русла. Переход через Гоби был окончен; он занял 34 часа, из которых 25 часов шли, а девять стояли — пять часов у озера и четыре в холмах. После утомительного перехода по пустыне журчащий по песку ручеек и зеленая полянка вдоль него показались усталым путешественникам каким-то раем.
Китайские путешественники, пересекавшие пустыни, толковали о «разговорах духов». Григорий Николаевич полагал, что эти рассказы имеют некоторое основание. Он сам и его жена на переходе через Гоби в жаркие часы испытывали ощущение, что откуда-то доносится неясный разговор.
Это, очевидно, была слуховая галлюцинация, вызванная утомлением, так как весь караван в это время шел далеко впереди и разговор оттуда не мог доноситься.
Этот переход через Гоби кончился благополучно благодаря тому, что был взят запас воды в бочонках не только для людей, но и для лошадей, а также потому, что на последней стоянке перед Гоби была накошена трава. Потанин отмечает, что все это было сделано благодаря распорядительности Скасси, который своевременно позаботился о том, чтобы бочонки были приведены в порядок и наполнены водой, а также и о правильном распределении времени на переходы и остановки. Он вспомнил тяжелый переход через Джунгарскую Гоби, стоивший нескольких лошадей. На этот раз не дошла до стоянки только одна лошадь, но и ту спасли; она отказалась итти дальше недалеко от конца перехода, и за ней послали со стоянки человека с запасом травы и воды на верблюде.
Маленький оазис в начале гор был на 418 метров выше дна озера Гашиун-нор; вблизи ручья были даже деревья тополя, саксаула и тамариска. К воде прилетали стайки бульдуруков, штук по 30; они кормились в Гоби на свободе, вдали от человека, и издалека проносились стремительным полетом на водопой. По ночам слышен был крик совы.
У ручья простояли три дня, чтобы дать отдых животным и вернуть отставшую лошадь. На третий день пронеслась гроза с градом, и путешественники могли видеть, как по сухим руслам горных ущелий потекли ручьи мутной воды, выносившие мелкий материал из гор на пьедестал, где вода быстро растекалась, впитывалась в почву и оставляла свой груз в виде ила, песка и гальки, наглядно показывая, как создавался этот пьедестал пустынных гор.
Следующие две недели экспедиция употребила на пересечение цепей Монгольского Алтая, в этой части называемого также Гобийским, так как по обе стороны его находятся бесплодные пространства Гоби. Горных кряжей в этой системе, на пути экспедиции, было четыре. Они были отделены друг от друга широкими долинами. В горах встречались ключи и колодцы, а вокруг них подножный корм. Промежутки между кряжами представляли более или менее бесплодную Гоби; их нужно было пересекать в один переход.
Особенно широк был промежуток между вторым и третьим кряжами, но его северная половина представляла холмы и гряды горок, среди которых были ключи и колодцы. В последнем промежутке текла даже речка Легин-гол, а по ее берегам были расположены монгольские пашни; здесь путешественники видели десяток юрт монголов, которые прикочевали сюда ради жатвы. До этого на пути по Алтаю встретили людей только в самом южном кряже в виде небольшого караула. На реке Легин-гол простояли два дня и видели издали большой караван из 60 верблюдов, прошедший на восток; по этой долине проходила караванная дорога из Хами в Куку-хото.
Четвертый кряж был самый высокий; на его гребне, к западу от пути экспедиции, виднелась очень плоская вершина Ихэ-богдо с небольшим слоем снега; это была единственная вечноснеговая гора в этой части Монгольского Алтая.
Спустились к озеру Орок-нор, одному из многих озер, расположенных в широком промежутке между
