ветер срывал с барханов.
Впрочем это был только хуанфын, т. е. желтый ветер, по определению китайцев; более сильный, когда от массы пыли становится темно, они называют хыйфын, т. е. черный ветер. Эти пески отвоевали уже от культуры всю площадь между речкой и городком, шириной около 7–8 км; в промежутках между барханами можно было еще различить следы борозд пашен и валики по межам; коегде попадались погибающие деревья. Пески были нанесены ветрами с северозапада, где в Ордосе расположена огромная площадь их. В этот день ветер дул с югозапада, и можно было наблюдать, как быстро он переформировывал барханы, созданные господствующими северозападными ветрами, выдувая глубокие борозды на гребнях и перемещая рога.
Городок Нинтяольян небольшой и отчасти состоит из развалин; на него уже надвинулись пески с запада и северозапада, образующие холмы до 3–5 м высоты на дворах и улицах; некоторые дома уже скрылись в песке до крыши или до половины стен, и городку в близком будущем грозила гибель.
В течение восьми дней мы двигались по окраине Ордоса. Дорога то поднималась на плоские лёссовые высоты, выдвигавшиеся с юга со стороны плато, остававшегося на горизонте, то шла по равнине вдоль подножия плато, принадлежавшего уже провинции Ганьсу. Все время вдоль дороги тянулась Великая стена, представлявшая собой местами простой сглаженный вал, местами же более или менее высокую стену с отдельными брешами; на известных расстояниях друг от друга поднимались то глинобитные, то кирпичные башни в разной степени разрушения. В этой местности стена давно уже потеряла всякое значение и никем не охранялась и не поддерживалась.
Рис. 41. Песчаный нанос у стены г. Хуамачен в Ордосе
На этом пути мы миновали четыре города: Анбянь, Цзуандин, Диньбянь и Хуамачен; снаружи они производили внушительное впечатление, окруженные высокой стеной с зубцами, с большими башнями над воротами. Когдато в них стояли гарнизоны войск для отражения нападений кочевников Ордоса. Но эти времена давно миновали. Вместо гарнизонов остались маленькие отряды из десяткадругого солдат, проводивших время в бездействии и курении опиума. Внутри городских стен — развалины, пустыри и только вдоль главной улицы отдельные скромные лавки. Местность бедная, слабо населенная земледельцами изза частых неурожаев; хотя почва на лёссовых увалах плодородная, но дождей мало, а искусственное орошение невозможно. Все эти города производили впечатление совершенно ненужных, умирающих, ворота содержались небрежно, своды их разрушались.
Справа от дороги, на большем или меньшем расстоянии, тянулись сплошные барханные пески южного Ордоса, местами подступавшие к Великой стене, местами отделенные полосой солончаков. Перед г. Динбянь мы пересекли длинную полосу барханов, выдававшуюся большим языком, на юг, вглубь широкой долины в лёссовом плато. Отдельные барханы достигали высоты в 15–20 м и имели типичную форму с рогами у крутого подветренного склона (фот. 40). У г. Хуамачен северозападная стена была сильно занесена песком, надвинувшимся на нее большими барханами, достигавшими местами высоты стены (рис. 41). Через стену песок переносится и в город, засыпая улицы и дома. Эти «пионеры пустыни», высланные песками Ордоса на завоевание новых пространств, ясно доказывали, что через известное время вся эта окраина будет поглощена пустыней, если не будут приняты меры для закрепления песков, что потребовало бы больших затрат, возможных только в будущем. Селения на этом пути встречались не часто, были маленькие; некоторые были брошены и представляли развалины. Попадались отдельные фанзы и маленькие постоялые дворы. Вблизи г. Хуамачен за Великой стеной расположено несколько соляных озер, в которых китайцы и монголы, добывают самосадочную соль. В первое из этих озер впадает ручеек с заметно соленой водой, который пересекла наша дорога. За этим городом Великая стена в одном месте делится на две ветви, а по соседству находятся развалины укрепления Гаобинпу. В этой малонаселенной местности мы ежедневно встречали небольшие стада антилоп, которые паслись за Великой стеной на солончаках и равнинах и подходили иногда совсем близко к стене. К ним удавалось подойти на выстрел, и я добыл несколько штук, что было очень кстати, так как на постоялых дворах и в городах мяса в продаже не было. Весной антилопы уходят в пески, где, благодаря дождям, в котловинах появляется свежая трава. Осенью и зимой они (рис. 42) держатся на степи южной окраины Ордоса, где корма больше.
На последнем переходе к Желтой реке мы миновали развалины двух городов; здесь непосредственно за Великой стеной тянулись сплошные пески Ордоса (рис. 43). Дорога поднялась на низкий кряж Аршанула, с которого открылся вид на долину Желтой реки. На противоположном берегу виднелись рощи, селения, поля, представлявшие резкий контраст с унылой местностью, по которой мы шли от Сяочао. На западном горизонте сквозь пелену пыли можно было различить зубчатый гребень Алашанского хребта.
Рис. 42. Хуанянг (желтая коза) — антилопа (дзерен помонгольски) в Ордосе
Рис. 43. Остатки Великой стены, на заднем плане пояс сыпучих песков Южного Ордоса
Желтая река собиралась сбросить ледяной покров. Немного южнее видны были уже полыньи, на которые садились для отдыха стаи уток, летевших на север, отмечая наступление весны. Мой караван перешел реку по льду, который местами трещал под ногами мулов. Ширина реки в этом месте достигала 800 м. Если бы мы опоздали на день, пришлось бы ждать не меньше недели, пока пройдет лед и установится переправа. За рекой пошли пашни, рощи, канавы, по которым вода из реки была выведена для орошения полей. Мы въехали в большой город Нинся и остановились в доме нашего посредника, везшего нас из Пекина. Он был очень рад моему предложению остаться в городе несколько дней, чтобы я мог налегке сделать экскурсию в Алашанский хребет.
На следующий день я отправился вдвоем с Цоктоевым с легким вьюком на двух мулах, на которых примостились и два китайца из наших возчиков. Миновали широкую культурную полосу, которая тянется вдоль Желтой реки, орошена выведенными из нее каналами и занята полями, рощами и поселками, а также пустырями, заполненными спущенной с полей водой или покрытыми густыми выцветами солей, которую вода извлекает из почвы и оставляет при испарении. Затем началась пустыня, которая окаймляет подножие хребта; на ее песчаноглинистой почве, усыпанной галькой, только коегде торчат чахлые кустики. Но развалины города Писачен, расположенные на расстоянии около 3 верст от культурной полосы, доказывали, что последняя прежде была шире; тут же пролегал земляной вал без башен, которые местные жители также величают Великой стеной; второй вал с развалинами башен мы миновали еще в пределах культурной полосы.
С выездом в пустыню перед нами открылся Алашанский хребет во всем своем диком величии. Он круто поднимается над плоскими холмами, окаймляющими его подножие; формы его сильно расчленены глубокими ущельями, гребень зубчатый. Высшая часть расположена против и немного севернее г. Нинся. Несмотря на зимнее время на горах нигде не видно было снега; высоко на склонах местами темнел редкий лес.
Мы переночевали в маленьком поселке среди пустыни, существующем очевидно только на счет проезжих по этой дороге, ведущей в г. Фумафу, столицу Алашанского князя; возле поселка полей не было. На следующий день продолжали путь и вскоре поднялись на холмы предгорий к устью ущелья; здесь, несмотря на каменистую почву, усыпанную валунами, много площадок было расчищено под пашни, обсаженные деревьями, а в устье ущелья оказалось и селение, отвоевавшее у пустыни свои поля благодаря возможности орошения их водой небольшой речки, текущей с гор. Валуны пашен были тщательно сложены в стенки, ограждающие участки полей. Подобные же маленькие селения китайцев видны были и в устьях соседних ущелий.
Рис. 44. Зубчатый гребень Алашанского хребта и постоялый двор в ущелье по дороге из Нинся в Фумафу
