вне определенных путей.
Рис. 61. Долина реки диких лошадей (Емачуань) и хр. Дасюшань с юга
Через день мы прошли через Дасюэшань далее к западу по вполне удобному перевалу, достигавшему почти 4000 м абс. высоты и позволившему оценить, что хребет в этой уже пониженной части достигает еще 4200–4300 м, а восточнее, в вечноснеговой, не ниже 5000 м.
После оазиса на р. Сулейхэ мы уже не встречали людей, хотя долины и горы представляли не мало привлекательного для кочевников. Зато в изобилии попадались следы и помет крупных диких животных: яков, куланов, аргали (горных баранов) и кукуяманов (горных козлов). В ущелье мы видели даже небольшой табун куланов, спустившийся, к речке на водопой, но обратившийся в поспешное бегство при виде нас.
За хребтом Дасюэшань мы попали в долину р. Емахэ, т. е. реки диких лошадей, как китайцы называют куланов (рис. 61). Действительно, за бродом через эту реку мы увидели большой табун этих животных, не менее сотни голов, и моя берданка, остававшаяся без дела несколько месяцев со времени охоты на антилоп на окраине Ордоса, помогла уложить одного кулана: это было очень кстати, так как мы уже недели две не имели мясной пищи. Куланы были довольно пугливы и близко к себе не подпускали. Они быстро мчались по степи вокруг нас, описывая большой круг, и пришлось стрелять в бегущих на расстоянии около 500 шагов.
Кулан — красивое животное светлобурой масти, ростом с небольшую лошадь; брюхо белое, а вдоль спины идет черная полоса; грива короткая, уши длиннее, чем у лошадей, но гораздо короче, чем у осла; хвост зато жиденький, почти как у осла; таким образом это животное соединяет признаки осла и лошади и, в общем, всего более похоже на домашнего мула. Куланы великолепно бегают и не боятся высоких гор, хотя больше держатся в долинах. Их небольшие крутые копыта имеют снизу толстый ободок, напоминающий подкову, и не боятся ни гальки равнин, ни щебня осыпей. В Наньшане куланы живут большими табунами (рис. 62).
Сообщу кстати, что в этой же части Наньшаня, в северной цепи, мы видели представителей другого рода однокопытных — джигитаев, но только мельком, так как они быстро скрылись. Они серой масти, и уши у них длиннее, чем у куланов. Их можно считать дикими ослами, тогда как куланы ближе к лошадям.
Рис. 62. Кулан
Рис. 63. Хр. Гумбольдта из долины р. Шарагольдин, с севера
На следующий день мы перевалили через хр. Емашань, четвертую цепь Наньшаня; горы эти довольно плоские, хотя перевал имел 4100 м. С них мы спустились в долину р. Шарагольджин, ограниченную с юга пятой цепью — хр. Гумбольдта, открытым и наименованным Пржевальским; эта цепь с рядом снеговых вершин видна была уже издали, с перевала в Дасюэшане, так как плоский Емашань не закрывал ее.
В долине Шарагольджин нам нужно было найти монголов и взять нового проводника, так как ведший нас из Сучжоу дороги дальше не знал. Монголов мы нашли, но провести нас на р. Бухаингол и к оз. Кукунор они отказались. Они уверяли, что вся долина р. Бухаингол и берега Кукунора населены тангутами, которые нападают на всех проезжих и грабят их. Из описания четвертого путешествия Пржевальского я знал, что тангуты вытесняют монголов и становятся хозяевами на Кукуноре, но этот путешественник, три раза бывший на Кукуноре и в низовьях Бухаингола, здесь не имел столкновений с тангутами, а имел их с ними дальше, в Тибете. Приходилось думать, что тангуты, ставши хозяевами на Кукуноре, решили не пропускать никого в свои владения. Монголы предлагали провести нас к ставке князя Курлыкбейсе в Цайдаме, который мог уже дать проводника на Кукунор. Это опять удлиняло маршрут и удорожало путешествие, но пришлось согласиться, так как итти без проводника в высокогорную местность, совсем не показанную на картах, было слишком рискованно, не говоря уже о том, что, попав к тангутам без проводника и переводчика, мы могли очутиться в безвыходном положении. У Пржевальского был хорошо вооруженный военный конвой, внушавший уважение, а наш караван из 5 человек с одной берданкой и одним охотничьим ружьем мог сделаться легкой добычей тангутов. Монгольский дзангин не соглашался дать проводника даже по прямой дороге к Курлыкбейсе, которая пересекает земли тангутов, а предложил вести нас по кружной дороге и за очень высокую поденную плату.
Простояв три дня на Шарагольджине изза поисков проводника и его приготовлений к дороге, мы отправились дальше. Два дня заняло пересечение хр. Гумбольдта (рис. 63), вечноснеговая часть которого осталась восточнее нашего маршрута. Перевал имел 4400 м высоты и, судя по растительности, состоящей только из мхов, был немногим ниже границы вечного снега. У южного подножия мы потеряли почти целый день: ночью исчезли все наши лошади, и утром пришлось разослать всех людей на поиски, а самому остаться караулить палатки. Потеря средств передвижения, которую можно было объяснить кражей, поставила бы нас в тяжелое положение, заставив возвращаться пешком в Сучжоу, так как денег на покупку новых лошадей у монголов Шарагольджина у меня с собой не было. Скудость экспедиционных средств, отпущенных на первый год Географическим обществом, вообще отразилась на успехе работ этого года, как увидим дальше. Лошадей нашли только после полудня в одном из ущелий южного склона хребта, куда они сбежали в поисках лучшего корма. Поэтому мы в этот день прошли только 5 верст до р. Халтынгол, где корм был лучше, чем на прошлом ночлеге.
Эта долина обнаружила, что Пржевальский ошибся, считая, что хребты Гумбольдта и Риттера соединяются друг с другом восточнее его маршрута. Долина Халтынгола уходила далеко на восток, и хр. Гумбольдта оставался к северу от нее, а хр. Риттера, на котором видны были огромные ледники, тянулся южнее этой долины. Это открытие было весьма важно, так как опровергало имевшиеся сведения об этой части Наньшаня — о положении двух вечноснеговых цепей.
Ошибка Пржевальского объяснялась тем, что он пересек долину р. Халтынгол значительно западнее, чем я. В этой долине, вблизи моего пути, от хр. Риттера отделяется скалистый отрог, доходящий до самой реки, и издали, с запада, этот отрог мог показаться частью хр. Риттера, которая доходит до хр. Гумбольдта и соединяется с последним. С моего пути видно было ясно, что оба хребта разделены широкой долиной и являются совершенно отдельными цепями Наньшаня. Это подтвердили Роборовский и Козлов, посетившие Наньшань годом позже, а также англичанин Литтльдэль, прошедший вверх по р. Халтынгол.
Рис. 64. Южная цепь Южнокукунорского хребта в месте ночлега после выпадения снега
Еще 16 дней шли мы до ставки Курлыкбейсе; сначала пересекли западную часть хр. Риттера, в предгорьях которой опять встретили стадо куланов и добыли взрослого и жеребенка. Затем шли долго по долинам, расположенным по южной окраине Наньшаня между последней — седьмой — из его снеговых цепей и более низкими горами, ограничивающими с севера обширную равнину Цайдама. В этих долинах пересекли несколько речек, шли по солончакам на берегах двух соленых озер Ихэ и БагаЦайдаминанор; у последнего открыли углекислый минеральный источник. На одном из последних переходов я сильно отстал от каравана, увлекшись геологическими наблюдениями и к ночи не успел догнать его; пришлось ночевать вместе с Цоктоевым, довольствуясь одним чаем, и спать под открытом небом на потнике и с седлом вместо подушки; хорошо, что снег выпал не в эту, а в следующую ночь. На следующий день Цоктоев ездил искать караван, который прошел по другой дороге и ночевал далеко западнее. Впереди нас ехал отряд монгольского войска, направлявшийся к ставке князя на смотр; он затоптал следы нашего каравана, и поэтому мы проехали место, где последний свернул в сторону.
На пути, по долинам с озерами окраины Цайдама, мы изредка встречали монгольские юрты, первые после р. Шарагольджин; и в юртах у оз. Ихэцайдаминнор получили нового проводника, который и привел нас 3 июля, после сорокадневного путешествия по западной части Наньшаня и окраине Цайдама, к оз. Курлыкнор. Мы раскинули палатки недалеко от западного берега среди зеленеющих кустов хармыка и
