– Это совсем не кучи бревен, а какие-то животные огромной величины, мертвые или спящие.
– Осторожнее, держите дальше от берега! – крикнул Макшеев, заметивший, что куча шевелилась.
Лодки остановились на расстоянии шагов двухсот, и гребцы с удивлением и с ужасом смотрели на берег, на котором лежали друг возле друга, вытянувшись на песке, четыре каких-то чудовища. Туловища их вздымались над пляжем, подобно длинным холмикам метра в четыре вышиной. Вдоль спины шел узкий и плоский гребень, но без щитов и шипов, как у стегозавра, а совершенно гладкий и, по-видимому, голый. Бока животных были песочно-желтого цвета с длинными и узкими темными продольными полосами, так что издали производили впечатление кучи бревен, наложенных одно на другое.
Даже с такого близкого расстояния трудно было поверить, что это не четыре штабеля бревен, а чудовищные животные, длиной не менее пятнадцати-семнадцати метров; но эти штабели вздымались с боков при дыхании, иногда вздрагивали, а хвосты шевелились в воде, поднимая рябь на ее зеркальной поверхности.
– Как бы заставить их встать? – проговорил Папочкин. – Нужно же рассмотреть их как следует и сфотографировать.
– Несколько разрывных пуль нетрудно послать в эти туши, – заметил Макшеев. – Но не кончится ли это очень плохо для нас? Если чудовища разъярятся и бросятся к нам, они нас проглотят в одно мгновение.
– А хищники это или травоядные? – поинтересовался Громеко. – Что это колоссальные ящеры, я не сомневаюсь.
– Я полагаю, что это не хищники, – сказал Каштанов. – Таких огромных размеров хищники никогда не достигали; для них нужно было бы слишком много животной пищи, а природа в этом отношении соблюдает известную экономию. Вспомните, что все наиболее крупные животные современности, как слоны, носороги, бегемоты, киты, – не хищники.
– Ну, в таком случае можно поохотиться на них! Поглядите, сколько мяса: можно накормить целый батальон! – заявил ботаник, хватаясь за ружье.
– Подождите немного, – предупредил его Каштанов. – Пусть они даже не хищники, но разъярить их едва ли будет благоразумно: они могут броситься к нам и утопить наши лодки словно скорлупки.
– А если выстрелить в воздух или пустить в них заряд дроби, чтобы они встрепенулись? – не унимался Громеко. – Дробь только пощекочет этих великанов.
– Ну хорошо, только подплывем сначала так, чтобы быть против них, но на расстоянии хотя бы ста метров от берега. Если эти животные сухопутные, то они так далеко в воду не полезут.
Когда лодки очутились против чудовищ, продолжавших спокойно лежать, Громеко выпустил в них двойной заряд дроби. Дроби или звук близкого выстрела, отдавшегося эхом от стены леса, заставили животных вскочить на ноги.
Чудовища как-то странно замотали своими длинными шеями, оканчивавшимися головкой, маленькой до смешного в сравнении с громадным телом, хотя и достигавшей семидесяти пяти сантиметров в длину, а затем тяжелой рысцой, неуклюже переваливаясь, побежали вдоль берега. Ноги у них были короткие и слабые сравнительно с массивным телом.
– Я думаю, что это бронтозавры – самые крупные травоядные ящеры верхнеюрского времени, быстро исчезнувшие на земле вследствие своей неуклюжей организации и отсутствия органов защиты, – сказал Каштанов.
– Кто же мог нападать на этих колоссов? Ведь они имеют не меньше пятнадцати-восемнадцати метров в длину, больше четырех метров в вышину, – поинтересовался Макшеев.
– И, несмотря на эти размеры, хищнику, например цератозавру, ничего не стоит перегрызть шею такому чудовищу, не говоря уже об истреблении его яиц и детенышей.
– Они и в Плутонии, по-видимому, немногочисленны, – заметил Папочкин.
– Мы уже видели много игуанодонов, птеродактилей, ихтио– и плезиозавров, а этих встречаем в первый раз. А так как чудовища оказались трусливыми, то я предлагаю подплыть ближе к берегу, чтобы фотография вышла немного крупнее.
Ящеры побежали на запад, то есть в ту же сторону, куда плыли наши путешественники, и, отбежав около полукилометра, остановились. Поэтому через короткое время лодки, приблизившиеся к берегу, очутились опять против них. Папочкин сделал два снимка и, приготовившись к третьему, попросил ботаника выстрелить, чтобы снять животных во время неуклюжего бега.
На этот раз заряд дроби, пущенный в ящеров с близкого расстояния, произвел иной результат. Вместо того чтобы возобновить свое бегство вдоль берега, чудовища, толкая друг друга, бросились в воду, вздымая огромные волны и целые фонтаны брызг, долетавших до неосторожных мореплавателей. Громеко, стоявший в лодке, окаченный с головы до ног, потерял равновесие и бултыхнулся в море с ружьем в руках; Папочкин едва успел спрятать аппарат под свою куртку, самоотверженно подставляя голову холодному душу. Каштанов и Макшеев, сидевшие на корме и, к счастью, не выпустившие весел из рук, употребляли крайние усилия, чтобы удерживать лодки против набегавших одна за другой волн и не дать им залить и потопить себя.
Если бы эти гиганты направились прямо к лодкам, гибель путешественников была бы неминуема – они были бы смяты и потоплены со всем своим имуществом под напором чудовищных тел, так как глубина, на которой они остановились, оказалась не более двух метров. Но ящеры побежали наискось, словно не замечая преследователей, и остановились, когда вода покрыла их туловища и значительную часть шеи. Над поверхностью волновавшегося моря виднелись только четыре уродливых головы, поворачивавшиеся в разные стороны и словно старавшиеся рассмотреть странных врагов или уяснить себе причину переполоха.
В это время Громеко уже вынырнул и подплыл к лодкам, отнесенным волнами несколько в сторону от места катастрофы. Во время падения он не выронил своего ружья и теперь держал его над головой, ухватившись за борт лодки, пока товарищи не пришли к нему на помощь и не вытащили из воды.
Он промок, конечно, до нитки, перемочил все содержимое многочисленных карманов – записную книжку, часы, медицинский набор, кисет с табаком, потерял трубку и ругался по адресу виновников приключения.
– Нужно причалить к берегу, – заявил он наконец, выпустив весь заряд своего негодования. – Хотя Плутон греет хорошо, но если не протереть сейчас инструменты и не высушить записную книжку у костра, они заржавеют, а все мои записи пропадут.
– А бронтозавры? – испугался Папочкин. – Мы расположимся на берегу, а они вылезут из воды и пожелают познакомиться с нами поближе.
– Ну что же, вы тогда сфотографируете их с близкого расстояния.
– Благодарю покорно! Если они захотят порезвиться на месте нашего привала, нам придется удирать в лес и лезть на деревья…
– Я думаю, – заметил Каштанов, – что эти чудовища очень трусливы и не отличаются умом. Они нам не опасны, если мы не будем так неосторожны, как были только что. Причалим, займемся нашим завтраком и будем наблюдать за ними.
Высадились на берегу, набрали топлива на опушке леса и приступили к приготовлению завтрака, недоверчиво поглядывая в сторону бронтозавров. Последние все еще стояли в воде на том же месте, не решаясь вылезти на сушу.
– Эти животные, очевидно, не умеют плавать, – заметил Папочкин. – Они спасаются в воде от своих сухопутных врагов и, пока мы не уедем, не вылезут на берег.
Пока жарилась рыба, Громеко разложил на песке свою одежду и белье, предоставив лучам Плутона высушить их, сам же в костюме Адама занялся чисткой инструментов и просушкой записной книжки. Позавтракав, полежали на песке, наблюдая за ящерами, которые не двигались с места, а затем все поплыли вдоль берега в том же направлении. Через несколько километров южный берег начал заметно отклоняться к югу, но лежащий впереди длинный мыс, покрытый лесом, заграждал вид в эту сторону. Когда его обогнули, надежда на то, что море распространится далеко на юг и даст возможность плыть на лодках дальше, в глубь Плутонии, не оправдалась. Море образовало только большой залив, и в нескольких километрах виден был его берег.
Так как в залив с юга могла впадать значительная река, решили плыть в этом направлении. Через час достигли южного берега и убедились, что здесь действительно имеется река, но небольших размеров. Но в
