встретишь подобный кошмар въяве, все равно не почувствуешь его ни по каким пересказам. — Ужасная тварь трехметрового роста стояла передо мной; в одной лапе чудовища был зажат огромных размеров каменный меч, а в другой… Не поймешь, чем был еще вооружен демон, ибо другая лапа его сжимала деревянный суковатый обломок, а само оружие уже обуглилось на бледной земле пятна, и не было теперь похоже ни на что…
…За одно мгновение я понял, в чем дело. — Меч мой спас меня от гибели, рванув за руку и уведя из- под удара, — а земля сожгла оружие демона…
…Но у чудовища оставался меч, и я, хотя и сообразил, что сама земля этого пятна защищает меня, все же не мог стоять тут долго. — Кто знает, не спешат ли сейчас на помощь моему чудовищу какие-нибудь столь же привлекательные его собратья?.. — И мой меч, казалось, тоже ныл от нетерпения в руке, тянул вперед, навстречу ужасному гостю… — А я, хотя и понимал, что победа скорее всего будет за нами (то есть, за моим мечом) — все же колебался… — Слишком уж неприглядно было существо передо мной, поймите меня правильно. — Даже при уверенности в победе, для этой победы предстояло броситься на чудовище, один вид которого заставлял меня подозревать, что не все в порядке с мозгами было у его созидателей, Хозяев Болот…
— Вам случалось когда-нибудь давить скорпиона?.. Ногой?.. — отвлекаясь, спросил меня Володя.
— Приходилось.
— Тогда вы должны помнить впечатление. — Давишь его, нога у тебя защищена подошвой, твердо знаешь, что ничего не грозит, а все ж — как-то не по себе…
— Да… — вспомнил я это ощущение.
— Вот, примерно об этом я говорю. — На чудовище, даже логически побежденное, следовало еще сначала напасть…
— Как твое имя, смертный?.. — низким, глухим голосом спросил меня демон, увеличивая (возможно, и без умысла) мое смятение. — Я не знал, что эта тварь может еще и говорить…
— Как твое имя?.. — повторил он, не дождавшись ответа. — Или величие мое заставило онеметь твой язык?..
— Не твое дело, — гордо (видимо, опять взыграла кровь) ответил ему я. — По моему мнению, вопрос об имени был в такой ситуации совершенно излишним. — Убирайся отсюда…
— Как твое имя?.. — вновь повторил он.
— Ты задаешь напрасный вопрос. Что тебе до моего имени, когда через минуту тебе ни к чему будет уже и твое?.. — Если оно у тебя вообще есть?..
— Назови мне свое имя и выходи сюда… — демон показал концом обломка на землю за пределами пятна.
— Мне жаль тебя. Ты погибнешь по своей глупости. — Знаешь, что у меня в руке?.. — Я взглянул на свой меч, все больше наливающийся злобой…
— Я знаю только то, что надо знать, — ответило чудовище. — Выходи!..
…Но именно этот миг, когда оно произносило последние слова, и выбрали мы с мечом. — Я прыгнул к демону, и взметнувшийся меч просиял в полумгле… — Демон, взревев, взмахнул своим мечом, и одновременно со взмахом метнул в меня другой лапою свой увесистый обломок… — Я уклонился от летящей дубины, сделал еще шаг; меч мой отклонил в сторону его меч и затем словно бы щегольнул передо мною своим умением драться; если б это еще произошло не так молниеносно, то я б, наверное, гораздо лучше оценил его боевые качества… — У бросившегося на меня с голыми лапами демона горизонтальным ударом были срезаны ноги, а меч, не остановив движение, только изменив угол его, тут же взметнулся наискось вверх, разрубив пополам туловище — от левого бедра до правого плеча твари… Так что, гибельный для себя шаг ко мне делал еще целый демон, а в результате молниеносного движения моего меча этот шаг (уже не шаг, а полет) доделала какая-то часть его, треугольной формы, с одним бедром и двумя плечами, с ревущей головой… Да еще и объятая пламенем по срезу. — Вот этот треугольник и летел прямо на меня… — Меч мой успел опуститься и опять взметнуться (при этом едва не вырвав мою руку из плеча), — и на расстоянии вытянутой руки от меня летящий остаток демона был раздвоен вертикальным ударом и распался на половинки по обе стороны от лезвия…
…Меч мой, видимо, не рассчитал моей силы, и я упал от рынка, едва не угодив на горящие обрубки. Поднялся. Осмотрелся… — Все спокойно, больше никого не видно. — Во всяком случае — пока… Горели останки чудовища, невдали валялся переломленный каменный меч…
Я отвернулся от поля боя и благодарно взглянул на свое оружие. — Вот, оно еще paз выручило меня…
…Меч так же веял холодом и, казалось, чуть вибрировал и руке, но теперь к обычному ощущению добавилось еще кое-что. Что?.. — Я не понимал, но в голове моей нарастал какой то гул… словно бы — не снаружи идущий… словно бы — во мне… И я закрыл глаза…
На этот раз видение было быстрым и беззвучным. — Я опять увидел Иг-Наура Великого, и опять мне стало жарко, словно бы кровь быстрее потекла по жилам, — Иг-Hayp передавал молодому человеку, очень похожему на него («-Сын или родственник…») небольшой, изукрашенный непонятной вязью», мешочек (видение опять было нечетким, как будто по плохо настроенному телевизору) — и что-то беззвучно говорил ему. — Видимо, заклинание, призывающее меч. — Потому что юноша, выслушав царя, высыпал на пол (все это происходило в какой-то большой комнате — наверное в царском дворце) бледную земли из мешочка и наклонился к кучке… Губы его беззвучно произнесли заклинание, он протянул левую руку… — И, к изумлению моему, из рассыпанной на полу кучки достал за рукоять левой рукою —
…Я изумился настолько, что видение, наверное, было перебито моим изумлением. — А может, больше мне ничего не хотели показать. — Во всяком случае, шум утих, и я почувствовал, как ток, под которым я словно находился во время грезы, ослабел… — Еще толком не осознавая ни того, что видел, ни того, что деляю, я уже подошел к бледному пятну, и набрав полную горсть земли из него, засыпал ее в карман… — Зачем?.. — Я пока еще не знал этого, но чутье подсказывало мне, что я делаю что-то очень разумное…
…Остатки демона уже почти догорели, и я, собираясь покинуть дом, на мгновение задержался… — Одна странность привлекла мое внимание. — Недалеко от места, где дымилась обгорелая плоть, лежал на земле какой-то темный шарик, довольно интересный на вид. — По всему было ясно, что шарик этот принес с собой демон, потому что до его появлении ничего подобного здесь не было. — Я ведь внимательно осматривал дом, и такую вещь заметил бы непременно. — Из чего был шарик, не знаю; темно-бурого цвета, размером с небольшое яблоко… Что это такое?.. Зачем это?.. Я тронул его своим мечом, но с шариком ничего не случилось. — Значит, он не был опасен для меня (я давно уже понял, что меч мой враждебен ко всему, что опасно мне… и, видимо, опасен вообще всему живому. — Если верить заклятью: «…лелей голодную жажду крови чужой, a верность — крови моей…» — Правда, второй вывод мне, к счастью, не удалось пока проверить, но в первом я был убежден).
…Итак, я поднял этот безопасный шарик. С недоумением повертел его в руках (положив меч на колени), — и, случайно потянув за какой-то отстающий слой, понял, что этот шарик — умело свернутая и скрепленная невесть чем — одна длинная полоска… Я развернул ее, и… освещенный темным светом дом качнулся и поплыл на мгновение в моих глазах. — Да ведь это письмо — и письмо
…Послание было составлено явно наспех, а возможно, составлялось урывками, в редкие мгновения, когда у Ольги появлялась такая возможность. — Оно было не написано, а нацарапано, — быть может, ногтем, — на этой бурой ленте… Я с трудом различал корявые буквы.
«Володя!.. Помоги… Если сможешь… если захочешь… Я виновата перед тобой, но — помоги… Через Ничто не ходи, ищи в моем доме ночную мазь… Найди Надю, она должна знать… Возьми меч, но берегись. — Дремлющая Сила ожила…»
Вот такое послание. Перечитав его дважды, я опять свернул ленту в шарик и положил в карман (на всякий случай, в другой карман). — Что бы все это значило?.. — Выходит, Надя жива?.. Выходит, я должен
