темноте, искали… Ужас опять обуял меня, и я, не раздумывая больше, прыгнул с кочки в болото… попав — по случайности — на другую… с нее на третью… «Неужели — брод?..» — мелькнула слабая надежда (впрочем, — надежда
…За спиной раздался тихий зловещий свист, зовущий… манящий… И я понял, что вот теперь — точно все. — Великая охота Болотного Дракона заканчивалась. Мне безумно захотелось повернуться… — Видимо, Заклятье уже наигралось со мной и применяло теперь полную силу… Что ж, я, наверное, был очень упорным противником… — Только что мне это принесло?.. — Что будет теперь?.. Оно поползет дальше, — и некому даже предупредить остальных, объяснить, что происходит… Я с ужасом сообразил, что уже поворачиваюсь… против воли… оно и против воли могло повернуть меня… Вот… Я повернулся, невероятным усилием воли успев зажмурить глаза и безнадежным, последним движением — загородиться от летящей на меня головы своим декоративным щитом…
Мощный, тягучий рев разнесся но лесу; казалось, прогнулись от этого рева деревья и, всколыхнувшись, запузырилась темная вода в болоте… Столько было в этом реве нечеловеческой муки, гибельного страха, что я чуть не сошел с ума… на сей раз просто от звука… Слезы текли по моему лицу, невольные слезы… А рев слабел, все слабел, сменяясь тяжким вздохом, хриплым шипением; ничего не соображая, я открыл глава…
…Заклятье недвижно высилось надо мной; голова твари застыла на лету — на расстоянии вытянутой руки от моего лица; глаза уже почернели, желтый огонь холодной злобы погас в них. Огромное тело было безжизненно, недвижимо… Приглядевшись, я понял, что это не совсем так. — Оно было мертво, да; но конечности его оплывали, меняли форму, втягивались, казалось, в туловище; словно бы смерть сворачивала своего утраченного слугу, собирала зверя в один огромный ком… в камень… Тускнела, рассасывалась, — словно бы впитывалась в почву без следа, трупная зелень… — Жизненная сила чудовища больше не могла отравить землю; она прекратилась… — Да, Заклятье было мертво. Огромный камень стоял передо мной, опираясь передней частью на болотную кочку… — Я победил. — Но как?..
Впрочем, я не стал тогда заниматься этим вопросом. Силы мои иссякли; я рухнул в изнеможении на землю, — не как человек, одолевший в ратном бою дракона, а как несчастный, чудом спасшийся от неминуемой гибели; я рухнул на землю и медленно повалился на правый бок… На спину… И лежал, бездумным взором глядя в небо, — на звезды, стынущие в вышине на сыром ветру…
«Я спасен…» — «Оно погибло…» — «Мы спасены…» — «Ольга погибла…» — «Вот и все… Демоны сгинули… Все кончилось… Кончилось… Два маленьких котенка…» — я затряс головой, приподнявшись: словно бы мысли мои могли придти от тряски в порядок!.. — С трудом, опираясь руку, сел.
…Болото. Темное болото вокруг. Невдали чернели деревья, виднелся в их строю мощный пролом… «Быть может, — подумал я, — этот лес загублен… Ибо Мертвая Земля была здесь…» — Сырость… темнота…
Я удивился темноте. — Не может быть, чтоб столько событий прошло, а ночь еще длилась!.. — Или это лес удерживает рассвет, густыми кронами, тяжелыми мохнатыми ветвями?.. — Скрывает от болота светлеющее где-то небо?.. Все существо мое чуяло рассвет, ждало рассвета, — как спасения, как избавлении от дел этой ночи…
…Но не были закончены темные дела. — Когда я выбрел на твердую землю, из-за деревьев метнулась ко мне темная фигура с дубиной в руке… Взмахнула своим оружием…
…Я инстинктивно загородился щитом от падающей на голову дубины, — и щит мой разлетелся от удара вдребезги, как стекло. Резкая боль распространилась по руке, заставив меня застонать… Но одновременно я успел отпрыгнуть, и следующий удар — наотмашь — пришелся в пустоту, только даром разрезав со свистом воздух…
— Проклятый… — прорычал Повелитель Демонов… — да, это опять был он! Бывший повелитель бывшего царства, уцелевший каким-то чудом от общей гибели…
— Все погибло… все погибли… — простонал он. — И все — ты!.. — О-о!..
Он бросился опять па меня, но я уже успел подобрать с земли какой-то сук, и встретил рубящий удар твердой рукой; тут же сделал ответный выпад, — так уверенно, что даже сам удивился. — Не думал до сих пор, что умею биться на… сучьях? дубинах?.. — В конце концов, можно сказать, мы бились на мечах. Только мечи отсутствовали.
…Да, я умело оборонялся. Но это и все. Мое вновь открывшееся умение не могло принести весомых плодов. — Очень болела, почти бездействовала — левая рука, попавшая под тяжелый удар, мне оставалось только парировать выпады Повелителя, и отступать, отступать… — Куда?..
— Я убью тебя, Наур, — скрежетал он, яростно нападая. — Я убью тебя, — здесь… этой дубиной… — За все… за всех… за мою державу… за наша сгинувшие надежды… Я убью тебя, смертный…
Он запнулся и на мгновение схватился за лицо, опустив дубинку, потому что я, превозмогая боль, нащупал левой рукой в кармане мокрых брюк пустую банку из-под ночной мази, пропутешествовавшую со мной все это время, и с силой бросил Повелителю в лицо… Бросок вышел несильный, но я удачно попал, и демон на мгновение утратил возможность сопротивляться… — Я чувствовал, что вот-вот могу потерять сознание от боли, — но твердо знал, что на несколько секунд меня еще хватит… — И я был сейчас суров и безжалостен, как древний Наур. Движенья мои были точными и уверенными. — Удар суком в живот заставил Повелителя согнуться, сломаться пополам; на согнутую спину его обрушился еще один удар, — и я вложил в него всю ненависть, приобретенную мной за последние месяцы, а особенно — за нынешнюю ночь; всю злость, все отчаянье, всю жажду отомстить… — За себя; за погубленную Ольгу; за обмороченную, запуганную Надю; за все… — Сук мой сочно хрястнул по согнутой спине. Повелитель застонал и, медленно, неестественно выпрямившись, сделал, шатаясь из стороны в сторону, несколько шагов… в болото… к воде… У самого болота я, догнав его, нанес еще один рубящий удар, — и тело глухо обрушилось в воду, исчезло в ней…
«— Вот теперь, наверное, — все, — сказал я себе и переломил сук о колено. — Оплачены все долги, сделаны все глупости… Хватит…» — И я опустился на землю. — Да, это был конец всего. Из меня словно бы что-то вынули, и я встретил наступающий рассвет безжизненным взглядом человека, исполнившего какой- нибудь скорбный долг… Взглядом человека, исчерпавшего все силы, выполняя этот тягостный долг…
11. Песня печали
Пришел рассвет, и я сидел на огромном камне, торчащем посреди болота из воды. Болото парило, и белые молочные клубы тяжело взбирались вверх; мне это казалось дымом. — Я сгорел, начисто сгорел в темном пламени прошедшей ночи… прошедшей жизни; и то, что еще несколько ночных минут назад было мною прежним, — уходило теперь с густым дымом в алеющее небо. А я сидел на камне. На побежденном, закаменелом теле врага… Как воин легендарных времен. Рядом со мною было все мое достояние; перебираясь на Камень, я взял его с собой, чтобы оставить здесь.
— Башмаки. — Чудные, легкие башмаки, спасшие меня от губительного поцелуя Мертвой Земли. — Башмаки из кожи Бородатой Жабы, оставленные в шкатулке Иг-Науром Изгнанником, предпоследним царем Нayp-oгa.
— Осколки щита. Я собрал их все. — Осколки магического зеркала, с которым Иг-Наур Великий вышел некогда, в молодые времена нашего мира, на такое же Заклятье, как мое, стынущее сейчас подо мной безжизненным камнем. Подарки, сохранившие жизнь непутевому наследнику великого рода; подарки, давшие ему победу…
…Я сидел па камне, и горечь победы переполняла мена. Слезы текли по моему лицу, — слезы печали… по утерянному… по невозвратному… Сомкнуты и вновь разорваны два чужих друг другу мира;
