этой теме.
Вчера в акватории морского порта на полном ходу опрокинулся прогулочный глиссер, которым в нетрезвом состоянии управлял рулевой-моторист Н. Н. Панчин. В результате опрокидывания пассажиры глиссера гражданин ПРУДКИН Э. П. и его дочь ПРУДКИНА Л. Э. оказались за бортом. Благодаря самоотверженной и оперативной помощи спасательной службы потерпевшие были спасены.
Зарегистрировано еще несколько несчастных случаев.
Так, семнадцатого сентября на диком пляже, что неподалеку от санатория имени С. М. Буденного, утонул житель нашего города КУЗНЕЦОВ С. В. Как предполагают, во время купания он находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. Причиной смерти послужило грубое нарушение гражданином КУЗНЕЦОВЫМ С. В. Правил поведения на воде».
Далее следовали призывы к осторожности и краткие выдержки из упомянутых правил, поданные в форме интервью с представителем ОСВОДа.
Рядовая, в общем-то, заметка, ничего особенного. Подобные сообщения здесь не редкость и обычно мало кого интересуют, разве что самих потерпевших, их родственников или знакомых. Но как раз на это, последнее, обстоятельство я и рассчитывал.
Дело в том, что нынешняя информация появилась в газете по моей инициативе, при моем, так сказать, непосредственном участии. Я надеялся, что она привлечет к себе внимание людей, имевших отношение к случившемуся. К сожалению, ни имен, ни даже количества этих людей я не знал — я вообще не мог утверждать, что они есть, мог только предполагать.
Аргументация, чего греха таить, не очень убедительная, тем не менее начальник уголовного розыска подполковник Симаков согласился с моими доводами, слегка выправил текст и дал «добро» на публикацию. И вот заметка в газете. Остальное зависело от моих действий — действий, названных в законе коротко и исчерпывающе ясно — оперативно-розыскными…
Участь гражданина Прудкина и его дочери, о которых говорилось в заметке, беспокойства не внушала: они спасены, моторист Панчин, вероятно, уже лишен водительских прав и в ближайшее время понесет заслуженное наказание. Объектом нашего внимания являлись обстоятельства гибели гражданина Кузнецова, ибо в действительности они были куда сложнее, чем об этом сообщалось в газете.
Начнем с того, что труп утонувшего до настоящего времени не найден. Как потерпевший оказался на пляже близ санатория имени Буденного — неизвестно. Был ли он пьян — неизвестно тоже.
Это бы еще полбеды. Куда важней было другое: Сергей Васильевич Кузнецов, двадцатичетырехлетний старший кассир бара-ресторана при местной гостинице «Лотос», прежде чем грубо нарушить Правила поведения на воде, совершил кое-что похуже.
За день до несчастного случая, то есть пятнадцатого сентября, в 21 час 40 минут, находясь при исполнении своих служебных обязанностей, он уложил дневную выручку в специальные мешочки — кстати, часть выручки была в валюте, поскольку бар и ресторан посещают иностранные туристы, — поднялся по винтовой лестнице в вестибюль гостиницы, но до находящейся здесь же сберкассы, где его ожидал инкассатор, не дошел, хотя расстояние от подвала, в котором расположен ресторан, до сберкассы каких-то полсотни метров.
Поднятое по тревоге подразделение милиции тщательно осмотрело гостиничные номера, службы, бар и сберкассу, но не обнаружило ничего, что могло бы помочь в поисках пропавшего кассира. Он исчез, не оставив после себя никаких следов, и появился только через сутки, семнадцатого, на загородном пляже, да и то лишь затем, чтобы, скинув одежду, снова скрыться, на этот раз окончательно…
Приблизительно в такой последовательности изложены события в постановлении следователя, и не его вина, что события эти сильно смахивают на завязку детективного романа.
На скамейку по соседству со мной присела пожилая пара.
— Пойдет твоя «Комета», никуда не денется… — Мужчина говорил, обращаясь к своей спутнице — сухощавой женщине в детской панамке, но, видно, был человеком общительным и следующую фразу произнес, полуобернувшись ко мне: — Я на этом деле собаку съел, седьмой десяток здесь обитаюсь Через день-другой установится прекрасная погода. Поверьте старожилу, будет полный штиль…
В прогнозируемую перемену верилось с трудом, однако спорить со старожилом, «съевшим собаку», я не рискнул: нынешнее, на мой взгляд странное, сочетание кипящего в семибалльном шторме моря с полным безветрием и чистым, будто выкрашенным из пульверизатора, небом моему опыту ни о чем не говорило.
Обмахнувшись сложенной вчетверо газетой, я вытянул ноги.
До семи оставалось чуть больше четверти часа.
Высокие, грязно-желтого цвета волны продолжали яростно атаковать сушу. С грохотом обрушиваясь на берег, они взрывались клочьями пены и отступали, волоча за собой мокрую, сверкавшую на солнце гальку. Было что-то вечное в их неутомимом движении, угрожающее и одновременно притягивающее, почти гипнотическое.
Надо полагать, к концу сезона погода в этих краях действительно не балует постоянством: семнадцатого, в тот самый день, когда двое отдыхающих из санатория имени Буденного заметили тонущего в двадцати метрах от берега Кузнецова, море, к сожалению, было абсолютно спокойным. Я говорю «к сожалению», потому что утони Кузнецов в такой вот семибалльный шторм, его смерть, возможно, не казалась бы теперь столь нелепой.
Мне не пришлось побывать на месте его гибели, но по фотографиям, которые видел в деле, я хорошо представлял и пустынный пляж, и впадающую в море горную речушку, и одежду, сложенную на остывших к вечеру голышах. Представлял и человека, плывущего на выручку к тому, кто уже не нуждался в помощи. Когда Пасечник — мужчина, бросившийся спасать утопающего, — доплыл до места, где пятью минутами раньше беспомощно барахтался Кузнецов, над тем уже сомкнулись волны.
Позже в карманах оставленной на берегу куртки нашли служебное удостоверение, носовой платок, мятую пачку сигарет, спички и горсть монет. Все. Выручка из гостиничного ресторана как в воду канула. Юмор, быть может, и неуместный, но ведь не пошел же Кузнецов купаться, перекинув через плечо сумки, набитые деньгами?! Разумеется, нет. Он их где-то оставил, и не исключено, что у сообщника…
Скорее всего, размышлял я, Симаков думает так же. Иначе не дал бы согласия на объявление в газете. Но почему из всего аппарата городского угрозыска его выбор пал именно на меня — вот вопрос, который я задавал себе чаще других. Может, он думает, что сообщников Кузнецова следует искать среди местных? Делает ставку на то, что я здесь человек новый, не примелькался? Похоже, так оно и есть…
Нужно сказать, что на первых порах меня к текущей работе не привлекали. Дали время осмотреться. Я бродил по кабинетам, знакомился с коллегами, копался в архивах. Постепенно стало складываться представление об оперативной обстановке в городе. Если откровенно, она показалась мне довольно унылой: нераскрытых дел за следственными органами не числилось, в сводках преобладали мелкие хулиганы, незначительные по размерам хищения, случайные драки. Единственным рецидивным явлением, портившим в общем-то вполне благополучную картину, были фарцовщики. С ними боролись, но, очевидно, соблазн был слишком велик — как-никак крупный морской порт, да и иностранцев в этом райском уголке круглый год хоть пруд пруди, — и спекулянты, не считаясь с риском, продолжали делать свой «маленький бизнес»…
Что касается происшествия в гостинице, то краем уха я слышал об этом ЧП, но сведения были очень приблизительные — этим делом занимались другие сотрудники.
Словом, я был близок к разочарованию и внутренне готовился к длинной череде мелких и скучных поручений. Однако инкубационный период окончился раньше, чем я ожидал, и совсем иначе, чем мне представлялось.
В пятницу меня вызвали к «самому».
— Ну как дела, Сопрыкин? — спросил он, когда я по всей форме доложил о своем прибытии.
— Нормально, товарищ подполковник.
— С жильем устроился?
— Квартиру снял, — ответил я.
— Небось в центре и с видом на море? — поинтересовался Симаков, подняв на меня свои выпуклые небесно-голубые глаза, и я в очередной раз подивился, как он умудряется сохранить девственно-белый цвет лица при здешнем климате.
— Не то чтобы в центре, — признался я, — но в принципе нормально, товарищ подполковник.
