«Наконец! — пробурчала половина моего «я», всегда трезвая и рассудительная. — Поглупел ты, однако. Тут мозгами шевелить надо, а не кувалдой».
«Заткнись», — оборвал я, но сидевший во мне чревовещатель не унимался.
«Интересно, чего ж ты ждал? Ковровой дорожки у входа? Транспаранта «Добро пожаловать!»? Духового оркестра? Тебе надо войти в гостиницу, так за чем же остановка?»
«Но ведь за дверью бухгалтерия, — возразил я. — Зачем им было лезть к черту на рога? Там могли находиться люди».
«Ерунда, — тут же нашелся он. — В десять вечера там никого нет. Рабочий день заканчивается в шесть. И в бухгалтерии, и в бюро, и у директора. Не веришь — проверь. Сейчас восемь, и там нет ни души».
«Ну хорошо, а замок?»
«А что замок? Замки, уважаемый, на то и существуют, чтобы их открывать».
«Так-то оно так, и все же…»
«Надоело! — взорвался он. — Разглагольствуешь о логике преступника, ищешь нестандартные решения, а сам рассуждаешь как младенец! Замок, видите ли, его не устраивает. Поставь себя на место Стаса. Как, по-твоему, остановит его такая мелочь?»
Не скажу, чтобы перепалка с самим собой рассеяла все мои колебания, но другой возможности проникнуть в гостиницу действительно не было, и я не мог так просто от нее отказаться.
Дальнейшие мои действия не отличались последовательностью. Сперва хотел бежать в ближайший хозяйственный магазин, чтобы скупить все образцы замков вместе с ключами, какие там найдутся. После сообразил, что вероятность успеха зависит не от количества ключей, и начал шарить сначала в сумке, потом в карманах. В одном из них обнаружил брелок, который купил днем в «Канцтоварах». Сердце, пронзенное стрелой. Как раз то, что нужно.
Я сунул наконечник стрелы в дверной зазор и нажал, чтоб его загнуть. Раздался сухой щелчок, и брелок сломался. Чертыхнувшись, я отбросил его в сторону и тут же пожалел об этом, присел на корточки и принялся искать.
Сердце вместе со сломанной стрелой как сквозь землю провалилось. Зато у забора, в куче хлама, под руки попался обломок доски с торчавшим из него гвоздем.
Отчаяние порой толкает на крайние поступки; я схватил доску, придавил ее коленом к земле и с остервенением стал расшатывать гвоздь. Ладонь горела, точно ее жгли паяльной лампой. Колено тоже. Но я стиснул зубы и удвоил усилия.
Наконец гвоздь начал поддаваться. Когда он уже почти выскочил из гнезда, я загнул его под прямым углом, вытащил и кинулся к двери.
Едва моя самодельная отмычка погрузилась в замочную скважину, во мне шевельнулось мимолетное, но вполне определенное чувство, что иду по верному следу. Больно велико было несоответствие между внушительными габаритами старого, изъеденного ржавчиной замка и той легкостью, с какой пришел в движение его механизм. Внутри, мягко пощелкивая, прокручивались невидимые детали. После нескольких холостых оборотов гвоздь уперся во что-то твердое.
Небольшое усилие, и замок, клацнув, повис на разомкнутой дужке.
Даже в Якорном, под слепящим светом фар, я не испытывал такого напряжения, как здесь, на задворках гостиницы, перед вскрытой отмычкой дверью. Руки дрожали, пульс наверняка перевалил за сто двадцать. На лбу выступила испарина.
«Так или иначе, дело сделано», — подумал я и огляделся по сторонам. На миг почудилось, что по забору скользнул луч фонарика, но, присмотревшись, увидел, что это, потревоженные порывом ветра, перемещаются в темноте клочья тумана.
Дверь отворилась бесшумно. Вероятно, ее петли были смазаны столь же обильно, как и механизм замка, который, предварительно осмотрев, я сунул в сумку.
Внутри было темно. Словно в бутылке из-под туши.
Я зажег спичку.
Она осветила тесную клетушку, доверху забитую пыльным гостиничным инвентарем. На моей схеме это помещение не значилось. Здесь было свалено имущество, явно предназначенное для сдачи в утиль: обшарпанный холодильник, сломанные пылесосы, карнизы, телевизоры с дырами вместо экранов. По стенам плясали причудливые тени. Духота стояла неимоверная — просто нечем дышать. Похоже, сюда заглядывали нечасто. Если вообще заглядывали.
За первой спичкой в ход пошли еще три, однако ничего, кроме пыли и покрытого паутиной хлама, я внутри не обнаружил. Ни следов на полу, ни окурков, ни парусиновых мешочков.
Само собой, до меня эту кладовую уже осматривали, но, как видно, не придали ей значения — может, ввел в заблуждение вид замка, залежи старой рухляди или массивный крюк, имевшийся с внутренней стороны двери, ведущей отсюда в бухгалтерию? В смысле надежности все это выглядело весьма внушительно, особенно если учесть, что до сих пор следствие не располагало данными о том, что у покойного кассира были помощники, что Кузнецов был не один. Как раз эти-то данные я сейчас и добывал.
Откинув крюк, я вошел в бухгалтерию.
Здесь было не так темно. Перегородка, отделявшая помещение от гостиничного вестибюля, не доставала до потолка, и горевшие по ту сторону люминесцентные лампы отбрасывали сюда неяркий свет. Из-за стены доносился приглушенный вой сирен, треск выстрелов, рев раненых животных — фонограмма, под которую в зале работали игровые автоматы.
Я прошел между двумя парами симметрично расположенных столов и остановился у двери.
С прикнопленного к ней календаря, улыбаясь, смотрел Вахтанг Кикабидзе. На уровне его груди, чуть выше дверной ручки, я увидел то, ради чего затеял свое рискованное предприятие и за что часом раньше чуть было не поплатился жизнью в Якорном переулке…
Телефон зазвонил внезапно и, как мне показалось, очень громко. Ощущение такое, будто через тебя пропустили электрический ток.
Последовала короткая, в доли секунды, пауза. Потом снова раздался бьющий по нервам зуммер.
Случайность? Неправильно набранный номер? Или кто-то подает мне сигнал, предупреждающий об опасности? А может, меня пугали? Пугали, давая понять, что знают, где я нахожусь.
Звонок следовал за звонком. Один требовательней другого.
Я смотрел на аппарат и испытывал те же муки, какие, наверно, испытывал привязанный к мачте Одиссей. Только моя мачта называлась осторожностью.
На пятом сигнале телефон смолк.
Я подошел к столу, осторожно поднял трубку, плотно прижал ее к щеке.
— Бухгалтерия? — спросил женский голос.
— Нет, бухгалтерия уже не работает. Вы куда звоните? — Второй голос, тоже женский, раздался у самого уха, он принадлежал кому-то из работников «Лотоса», с чьим аппаратом был запараллелен телефон бухгалтерии.
— Мне нужна Люба.
— У нас такой нет.
Девушка, спрашивавшая Любу, замешкалась, потом переспросила:
— Это бухгалтерия ресторана «Восход»?
— Нет, вы не туда попали. Перезвоните.
Дождавшись коротких гудков, я повесил трубку.
Люба из ресторана «Восход».
Ошибка? Или все же предупреждение, имевшее целью нагнать на меня страху? Она спросила бухгалтерию. Не исключено, что сейчас где-то поблизости, у телефонной будки, стоит некто и выспрашивает подробности у звонившей сюда девушки. Он остановил ее на улице, дал номер телефона, попросил позвонить, надеясь, что я сдуру схвачу трубку…
Ладно, это будет нетрудно проверить, лишь бы только выбраться отсюда.
Я присел в кресло и попытался собраться с мыслями, сосредоточив все внимание на замке, темным пятном выделявшемся на сером костюме Кикабидзе.
