— Ну, ты, может, и опаздываешь, а вот я уже позвонила Беккеру и сказала, что мы с тобой сегодня дома работаем.
— Зачем? — кажется, это рубашка? Фланель, значит клетчатая. Сойдёт.
— Ты сам попросил вчера устроить тебе встречу с Иерархом. Сегодня в половине второго.
— Уже? Так скоро? — рубашку нашёл, аккуратно вытянул из стопки, переложил на стул. — Как тебе удалось?
— Есть одно знакомство в Верхнем. С девчонкой в одном классе учились, а сейчас она секретарём при Матриархе работает. У тебя будет не больше часа. А до того времени можешь не дёргаться, или дальше спи, или иди завтракай.
— Спасибо. Ты больше не сердишься?
— Сержусь. И когда-нибудь пришибу ненароком…. А пока иди уже, ешь, балда.
По крайней мере, это утро началось хорошо. Хоть Мэва и грозилась прибить. И не скрывает, что звонила к Беккеру. Про вчерашнее думать пока не хотелось — чувство загнанности в угол еще возвратится и опять начнёт сводить с ума, и даже сведёт. Но пусть это случится чуть позже. Не сейчас…
У Верхних отвратительная обстановка — пол плиточный, скользкий, до ближайшей стены идти и идти, и пахнет навязчиво-сладковато. Очень неуютно. И тихо — скрадывает любые шумы. Подошвы, и те по полу шуршат не слышно почти. Поэтому Джош ощущал себя гусеницей, завернутой в вату. Было у него такое развлечение в детстве — поймать насекомое и засунуть в спичечный коробок, в вату, а потом таскать в кармане, в нужный момент предъявляя соседской пугливой девчонке. А гусенице там должно было быть неуютно, прямо как сейчас Джошу — ничего не слышно, ничего не видно. Подавляло. Мэва крепко держала под локоть и молчала, смущенно примолк даже Цезарь — в приемной Иерарха Кшиштофа Вояковского воцарилась стерильная тишина.
Где-то там была еще секретарша, но и она казалась нереально-бестелесной, когда сообщила, что пан Кшиштоф сам позовёт, и предложила присесть и подождать. Уже через пять примерно минут Джошу начало казаться, что он оглох. Хвала Свету, тренькнуло и серебристо зазвенело. Секретарша встрепенулась — зашуршали бумаги — и безупречно-вежливо сообщила:
— Вас ждут. Вас, пан Рагеньский. А вас, панна Коваль, просят еще подождать, не заходить пока. Может, кофе?
— Кофе — так кофе. Погоди, Джош, я помогу…
Беззвучно распахнулась дверь — об этом парень узнал только по потоку воздуха, пахнувшего в лицо. Сдали с рук на руки — Мэва довела до двери, а там потянули другие руки, жесткие и сильные.
— Здравствуйте, панна Коваль. Здравствуйте, Джозеф. Рад вас видеть. — Ну, Джозеф… взаимно. Разумеется, не видеть, а слышать. Но рад. Кшиштофа ни разу в жизни увидеть ему не довелось. Поэтому просто кивнул. — Панна, подождёте? Добра, позаботься о том, чтобы панна не скучала. Так, и, пожалуй, нам кофе… Садитесь, Джозеф. Чем обязан?
— Год назад я был вашим пациентом, пан. Помните? — не лучшее вступление. Зато мягкое кресло. И здесь уже нормальная акустика. Хорошо слышишь и себя, и передвижения собеседника.
— Разумеется, разумеется. Интересный случай, особые распоряжения. Разве можно было забыть? Ну так и чем обязан? Я, разумеется, рад видеть вас в… почти добром здравии, не считая остаточных признаков интоксикации… и нервного перенапряжения… и…Эээ, что случилось?
— Пан Кшиштоф, извините, но я пришёл как представитель Отдела по борьбе с парамагической преступностью, не как пациент. И хотел бы задать несколько вопросов.
— Да-да, я слышал, вы вернулись к работе. Что ж, рад. Ну, что за вопросы?
— Это по поводу… меня. Я хочу знать, что со мной было, когда я к вам поступил.
— Вы разве не читали отчёты? — не то, чтобы удивление, скорей осторожное опасение.
— У меня есть основания полагать, что в них… неточности.
Молчание. Долгое. Потом смешок. Неприятный.
— Эк вы ловко выразились. Вы правы, в отчёте неточности. Я давал подписку о неразглашении некоторых данных. Какой у вас уровень допуска?
Допуск, тайны, секретность, благо Баланса! Беккер и Мэва, Гауф… Теперь этот Кшиштоф. Надоело! Сжал зубы.
— Никакого, наверно. Но я имею право знать, что со мной сделали.
Ещё один смешок. И тоже неприятный.
— Резонно. Вы вообще много на что имеете право…
…-…право требовать компенсации за причинение вреда здоровью. Только подавать требование в Круг вы должны сейчас, пока можно доказать. Я готов выступить вашим свидетелем. Джош, вы слушаете?
— Я хочу спать, — не то, чтобы Джош намеренно грубил. Ему просто было очень нехорошо. И действительно хотелось спать. И он не понимал и половины того, о чем настойчиво жужжали в ухо.
— Джозеф, я знаю, вы совсем еще нездоровы. Но это важно. Сейчас я еще могу доказать, что имело место намеренное причинение вреда, потом уже не сумею.
— Какой вред? Кто причинил? — сонно переспросил Джозеф.
— Совсем не понимаете? — вздох. Терпеливое перечисление. — Комиссия Круга, проводившая серию сканирований памяти. Своими действиями они причинили значительный вред вашему здоровью. Вы знаете, что они не имели легального повода подвергать вас сканированию? Что они поступили незаконно?
Аааа. Сканирование. Ну да. С трудом припомнил.
— Я подписывался, кажется… добровольно…
— Вы не были способны понимать значение своих действий. Джозеф, вы должны подать требование!
— Я устал. Я хочу спать. И не хочу ни на кого подавать…
— Хорошо, я уйду. Но завтра будет поздно. Вы уверены? Вам полагается компенсация, вы знаете? Это дело верное…
— Мне возвратят зрение? — с трудом перевернулся на другой бок. Отодвинулся от назойливого голоса.
— Это невозможно.
— Тогда уходите. Я хочу спать. Вы мне все уже надоели! А вы всё ходите и ходите! Оставьте меня в покое! Чего вам всем от меня нужно?!
— Не кричите, вам вредно. И лично я желаю вам только добра, поверьте. Просто ваши интересы нарушены, и вы имеете право на компенсацию. И мне обидно, что вы им не воспользуетесь. В общем, отдыхайте. Если надумаете, сообщите через панну Фригу…
— … очень много прав, Джозеф. Но вот беда — они делятся на те, которыми вы можете воспользоваться, и те, которыми не можете.
— Намекаете, что право на информацию относится к последней группе?
— Более чем намекаю.
— Вы не будете отвечать на мои вопросы? — нервно погладил Цезаря, тот глухо заворчал. Псу почему-то не понравилось Наверху. Может, просто непривычно?
— Этого я тоже не сказал.
Джош начинал закипать. Но пока еще мог держать себя в руках. Поэтому он мысленно досчитал до десяти и медленно, старательно подбирая слова, сообщил:
— Послушайте, мне не нравятся ваши игры. Я имею ввиду Верхнее Сияние, а не конкретно вас, пан Кшиштоф, но всё же. И я не понимаю, чего от меня хотят. Это вам нужно, чтобы я закончил расследование. Это вы меня возвратили, я не напрашивался. Я вообще не гожусь для такой работы. Но я согласился, потому что вроде как очень надо. Опять же непонятно, кому и зачем. Согласился. А вы же сами теперь не хотите давать мне нужную информацию. Более того, сознательно вводите в заблуждение. Я откажусь о расследования. Мне надоело.
Поднялся, потянул Цезаря. А что, удобный повод отказаться от дела. Встать в позу…
— Сядьте, Джозеф. Не принимайте поспешных решений, — спокойно положили руку на плечо и вжали
