Он сдернул ее с такой поспешностью, как будто боялся, что ему кто-нибудь помешает.
Белая перчатка по-прежнему красовалась на том же месте, рядом с султаном из перьев. В ту же секунду она оказалась в руках Скэрти, на шляпе остался только султан. С горькой улыбкой рассматривал Скэрти обе перчатки, подняв их к свету и сравнивая палец за пальцем, стежок за стежком.
Лицо его исказилось, когда он наконец убедился, что перчатка, которую он сорвал со шляпы Генри Голтспера, и та, что красовалась на его собственном шлеме, составляли одну пару. Правая была его находкой, а левая – теперь он уже не сомневался – поистине была даром любви.
Раньше у него была хоть слабая надежда, что он заблуждается. Теперь он уже больше не мог обманывать себя этой надеждой: перчатка, которую носил на шляпе Черный Всадник, когда-то облекала прелестные пальчики Марион Уэд.
– Но, может быть, она вовсе не дарила ее?.. Можно ли сомневаться! Конечно, подарила! Будь я проклят, если я не заставлю ее когда-нибудь пожалеть об этом подарке!
Облегчив себя этой угрозой, Скэрти быстро спрятал на груди под камзолом перчатку, снятую со шляпы Голтспера.
– Ступай... – сказал он одному из сопровождавших его солдат, – ступай сейчас же в сад, если он есть в этой проклятой дыре, а если нет, добеги до лужайки и нарви цветов. Все равно каких, лишь бы они были красные, ярко-красные. Ну, ступай рви, да поживей!
Солдат, приученный не задавать вопросов, а повиноваться, молча бросился выполнять это странное приказание.
– А ты, – продолжал Скэрти, обращаясь к другому солдату, – собери-ка бумаги. Да вот эту сумку захвати. Ее, видно, только что уложили. Смотри, чтобы все это было доставлено в Бэлстрод! Обыщи каждую комнату в доме и забери все оружие и все бумаги, какие попадутся. Словом, ты свое дело знаешь! Поторапливайся!
Солдат поспешно приступил к обыску, и Скэрти на минуту остался один.
– Будь это мое дело, – пробормотал он, – мне следовало бы поинтересоваться документами, которые разбросаны здесь. Не сомневаюсь, что там можно найти имена многих предателей и всякий компрометирующий материал, которым можно изобличить половину здешних сквайров. Наверно, многие из них, благодаря этим бумажкам, получили бы право на бесплатную квартиру в Тауэре. Но меня это мало занимает, хотя, поскольку я теперь ввязался в это дело, мне, право, ничего не стоит разделаться с этой шайкой предателей! Ну, а что касается Голтспера и сэра Мармадьюка, тут мне не надо никаких письменных доказательств их преступления. Моих устных показаний, подтвержденных Стаббсом, будет достаточно, чтобы снести голову одному из них, а может быть, и обоим! К черту бумажонки!
И он с раздражением отошел от письменного стола, но вдруг, словно спохватившись, бросился обратно.
– Не торопись, Ричард Скэрти! Как знать... может быть, среди этой кучи предательской писанины лежит где-нибудь любовное письмецо? Как это мне не пришло в голову!
И он стал поспешно перебирать ворох бумаг и, вытаскивая из конвертов письма, бегло просматривал, нет ли написанных женской рукой и не стоит ли где подпись Марион Уэд.
Ему пришлось разочароваться. Все корреспонденты Генри Голтспера были мужчины, он не обнаружил ни одного любовного письма.
Он уже готов был отказаться от своих поисков, как вдруг его внимание привлек какой-то пакет: на нем была королевская печать.
– Что за черт! – воскликнул он. – Письмо от короля! Любопытно, что может его величество писать этому верному подданному!.. Как! Оно адресовано мне?! «Капитану Скэрти, командиру отряда королевских кирасиров. Бэлстрод Парк. Графство Бэкингемшир». Украденная депеша! Вот так история! Генри Голтспер ночной грабитель или, во всяком случае, сообщник грабителя! Иначе как бы это могло к нему попасть? Так, так... Значит, его ждет позорная смерть вора, а не государственного преступника! Не плаха, а петля! Ох, как вы будете каяться и упрекать себя, мисс Марион, когда узнаете, что ваша перчатка досталась грабителю! Вот это будет сюрприз!.. Эй ты, достал цветы?
– Достал, господин капитан. Это самые лучшие, какие я мог найти. Здесь, в этой дыре, ничего, кроме сорняков, и нет, да и те вянут.
– Тем лучше. Мне и надо, чтобы они были увядшие. Подойдут как раз, и цвет такой, как надо. Пойди-ка сюда! Сложи их в маленький букетик и прикрепи к этой шляпе. Подсунь так, чтобы их держала пряжка. Чтобы вид был. Ну, поживей!
Солдат пустил в ход свои неуклюжие пальцы, и через несколько секунд немного потрепанный букетик был прикреплен пряжкой к шляпе Черного Всадника, на том самом месте, где раньше красовалась белая перчатка.
– Хорошо, – сказал Скэрти, направляясь к выходу. – Бери с собой эту шляпу. Ты наденешь ее на голову пленника. Да смотри, чтобы он не видел, что мы тут подменили! Держи ее так, чтобы никто ничего не заметил. Понял?
Солдат выслушал это секретное распоряжение с понимающим видом и, кивнув, бросился выполнять его.
Стаббс между тем уже приказал кирасирам усадить Голтспера на коня. Чтобы лишить его всякой возможности бежать, ему связали руки за спиной и прикрутили ремнями к седлу и стременам. По бокам возле него гарцевали два кирасира с саблями наголо.
Но даже и в этом унизительном положении Генри Голтспер не производил впечатления преступника. Он сидел с гордо поднятой головой, сохраняя невозмутимое спокойствие, которое отличает мужественного человека даже в плену. И это благородное мужество внушало невольное уважение его грубым стражам, которые совсем недавно были свидетелями его торжества на поединке.
– Экая жалость! – шепнул один из них. – Экая жалость, что он не на нашей стороне! Вот был бы знатный кирасир!
– Наденьте шляпу мастеру Голтсперу! – насмешливо крикнул Скэрти, садясь на коня. – А то как бы ветер не растрепал эти прекрасные кудри. Они будут так красивы на плахе! Ха-ха-ха!
Повинуясь приказанию, пленнику надели шляпу.
Трубач протрубил «Вперед!», и кирасиры по два в ряд, со Скэрти во главе, Стаббсом в арьергарде и Голтспером в центре, медленно двинулись по лужайке, увозя хозяина Каменной Балки.
Глава 39
ПЬЯНЫЙ ДЭНСИ
Видя, что его присутствие не может принести никакой пользы хозяину, а для него самого может оказаться гибельным, Грегори Гарт спрятался на чердаке Каменной Балки и оттуда в маленькое слуховое оконце наблюдал за происходившим.
Только после того, как последний кирасир Скэрти выехал из ворот усадьбы, бывший грабитель спустился из своего убежища и вышел на крыльцо.
Движимый тем же инстинктом, индеец также спрятался и появился теперь одновременно с Гартом; они стояли друг против друга, но не могли обменяться ни словом, не могли поделиться своими мыслями.
Грегори не понимал жестов индейца, а тот не понимал английской речи: Голтспер всегда говорил с ним на его родном языке.
Да им, собственно, и нечего было сказать друг другу. Оба видели, как захватили их покровителя и хозяина. Ориоли понимал только одно: хозяин попал в руки врагов. Гарт яснее представлял себе, что это за враги и почему они схватили Голтспера.
Они оба видели его связанным пленником, и обоим пришла в голову мысль: нельзя ли как-нибудь его освободить?
Индейцу эта мысль была подсказана инстинктом, а будь на месте Гарта какой-нибудь другой англичанин, вряд ли ему могла прийти в голову такая мысль. Но у бывшего грабителя, по роду его занятий, был большой опыт по части тюрем, и, так как ему не раз случалось выбираться из узилища, он считал это вполне осуществимым. Он сразу начал обдумывать, какие следует принять меры, чтобы выручить и освободить Генри Голтспера.
Гарту очень недоставало какого-нибудь человека с головой, с которым можно было бы посоветоваться. У индейца, может быть, была и неплохая голова, но Гарту не было от нее никакой пользы, так как он не мог
