Испытание любви. Случай в Гаване

домашние называют ее «ла нинья». Прошло примерно три недели с необычной сцены ее расставания с возлюбленным, и с тех пор у нее не было от него никаких сообщений и никаких известий о нем. Ее это не очень тревожит: расставаясь, он говорил, что не знает точно, когда сможет ей написать. Он собирался совершить кругосветное плавание, пересечь все океаны, Заходить во множество портов и увидеть мир, насколько это может сделать богатый владелец яхты, – короче говоря, продолжительность и направление путешествия совершенно неизвестны. Но со временем он вернется. Она это знает; и хотя его отсутствие ее сердит, она утешает себя мыслью, что через какое-то время он снова будет с ней. Сидя в гостиной, в которой видела его в последний раз, девушка не сомневается в нем и ни в чем не подозревает. Она думает только о часах, проведенных с ним, – сейчас эти часы кажутся краткими мгновениями. Разве это не благословенные мгновения? Ежедневно с его отплытия она одна приходит в эту комнату и, встав на колени перед изображением Мадонны, молится за него – мужчину, завоевавшего ее сердце. Вот и сегодня, спустя три недели после «Адиос!», она снова стоит на коленях и произносит:

– Святая дева! Взгляни с небес и услышь молитву твоей служанки. Матерь Божья! Я знаю, ты слышишь даже самых ничтожных просителей. Если грешно обращаться к тебе с земными мыслями, чистая дева, прости меня! Я всего лишь мирская девушка. Но ты, знающая все желания, все стремления человеческого сердца, все самые тайные склонности, знаешь, какая чистая моя любовь к нему. Руководи его шагами, защити от несчастий, направляй его странствия так, чтобы он вернулся ко мне невредимым телесно и не изменившимся духовно, с тем же самым сердцем. Иначе мое сердце перестанет биться. О мать Христа! Услышь мольбу твоей ничтожной служанки, которая всегда будет молиться за твою честь и славу. Аминь!

Так ежедневно молится Изабель Мейсон, воспитанная в монастырской школе и привыкшая к строгой дисциплине. В вере она так же предана, как и в любви.

Она встает с колен и смотрит на кольцо на пальце – кольцо, которое подарил ей жених. Девушка смотрит на него с удовольствием и гордостью; ей приятно думать, что однажды она станет женой такого красивого и благородного мужчины. И прославленного: вдобавок к титулу и древнему роду сэр Чарлз Торнтон прославился на военной службе и был героем не одного доблестного сражения. Она слышала об этом; возможно, эта репутация отчасти и благоприятствовала тому, что она его полюбила. К тому же она знает, что английский баронет богат. Впрочем, это ее мало интересует. Она сама единственный ребенок и наследница всего состояния отца. Многие домовладельцы в Гаване и хозяева плантаций по всему острову платят миссис Мейсон арендную плату. И все это после смерти матери будет принадлежать ей.

Но она думает не об этом, глядя на кольцо на пальце; только о долгом ожидании, на которое обрек ее жених; она думает, зачем он так сделал, но даже не догадывается, что это проверка ее верности. Тем не менее ей грустно, и грусть эта слегка окрашена раздражением. Он мог бы по крайней мере указать ей причину.

Так рассуждая, она слышит звон колокольчика входной двери: кто-то просит впустить его. Это оказывается почтальон с письмами и газетами; впрочем, все адресованы ее матери. Девушка знает, что одна газета, отличающаяся большим размером, с нью-йоркским штемпелем, «Ла Иллюстрасьон» – любимое чтение кубинских леди, потому что сообщает им последние моды; в газете, помимо чертежей и рисунков туалетов, можно найти прекрасные иллюстрированные любовные истории. Разорвав конверт, Изабель садится на диван – тот самый, на котором сидела, слушая прощальные слова своего любимого, – и начинает разглядывать картинки, разрезая страницы перламутровым ножом. Но вот ее взгляд падает на небольшую заметку. В заметке говорится:

«Только что прибывшая в Нью-Йорк шхуна из Саванны сообщает, что английская яхта, принадлежавшая сэру Чарлзу Торнтону, попала в бурю у мыса Гаттерас и затонула со всем экипажем; наряду с остальными погиб и ее благородный владелец. Хотя торговый корабль попытался отправить на помощь лодки, это оказалось невозможно из-за шторма. Ни одного человека с яхты не удалось спасти».

Когда Изабель Мейсон дочитала заметку, газета выскользнула у нее из руки; девушка побледнела, болезненно вскрикнула и без чувств опустилась на пол.

* * *

Прошел год и месяц; яхта «Изабель», бывшая «Снежинка» прошла под пушками «Эль Морро» в Гаванскую бухту. Краска на ее бортах потускнела, паруса и оснастка местами порвались – все это свидетельствовало, что весь этот период или большую его часть яхта провела в море. Так оно и было: яхта проплыла четыре или пять океанов, бросала якорь в десятках портов, но нигде не останавливалась надолго. Все это время персонал яхты не менялся. Тот же экипаж и те же пассажиры; пассажиры – владелец яхты и его старый друг и сослуживец. Они повидали жизнь во всех частях земного шара; и вот английский баронет выполняет обещание, данное невесте, и возвращается на Кубу – конечно, если невеста оставалась ему верна. С тех пор, как в последний раз видел ее – она стояла на коленях и мелодичным голосом давала клятву верности, – сэр Чарлз ничего о ней не слышал. Отчасти из суеверия, отчасти по более важным стратегическим соображениям он нигде о ней не расспрашивал. И она не должна была ничего о нем знать, кроме той поддельной заметки в «Ла Иллюстрасьон». Она не могла получить о нем другую информацию, даже если усомнится в известии о его смерти, – не могла, как бы тщательно ни искала. Не сэр Чарлз Торнтон обошел вокруг земного шара на яхте «Изабель», а джентльмен под имени Томпсон – без всякого титула. Под этим именем баронет посетил множество портов, а там, где случайно встречал знакомых, узнававших его, дружеский разговор и просьба позволяли сохранить инкогнито. Все это было заранее рассчитано, все направлено на исполнение плана.

Заходя в бухту Гаваны, сэр Чарлз чувствует, как ускоренно бьется его сердце. Он близок к концу игры, которую сам организовал. И какие ставки в игре – счастье или несчастье всей его жизни! Выиграл он или проиграл? На вопрос, который так его волнует, вскоре будет получен ответ. Нетрудно будет разузнать о судьбе девушки. В прежнее посещение Кубы он приобрел много знакомых, даже друзей. Они расскажут ему о случившемся, и он будет знать, сдержала ли Изабель Мейсон свою клятву, свой обет, сохранила ли верность ему, вернее, его памяти. Он надеется на это; но если другой мужчина нашел дорогу к ее сердцу, она может быть уже замужем. Горя от нетерпения, нервничая и тревожась, он, как только яхта бросает якорь, приказывает спустить лодку; спрыгнув в нее вместе с Лоуренсом, просит грести к берегу. Небольшой переход позволяет им выйти из района верфей, они оказываются на главной улице города и видят большое количество горожан, стоящих группами или прогуливающихся взад и вперед. Ничего удивительного, можно даже не спрашивать. Идет неделя «Ла Навидад» (рождественская) – во всех католических странах это время демонстраций нарядов и церемоний. Однако внимание путников привлекает особенно большая и плотная толпа. Она собралась у входа в большое здание, похожее на церковь или монастырь. Это действительно женский монастырь – монастырь святой …

– Зачем они собрались? – спросил английский баронет у комисарио (полицейский), который «подметил» иностранцев и сразу предложил свои услуги.

– О, сегодня большая церемония.

– Что за церемония?

– Ну, это называется брак, но не совсем обычный. Сегодня постригается новая монашка – или, как говорят наши падре, выходит замуж за Спасителя.

– Правда? – без особого интереса отзывается сэр Чарлз. Потом, подумав о судьбе монашки, добавляет:

– Бедная девочка! Мне ее жаль. Она молода, по-видимому?

– Си, синьор, мучача, не старше двадцати. Мне тоже ее жаль, – искренне продолжает комисарио, – да и кто бы ее не пожалел? Каррамба! Должно быть, невесело всю жизнь провести в этих мрачных стенах, и никаких развлечений, кроме четок и бормотания патер-ностеров! А ведь девушка не только красива – она богата! Так богата, что может купить пол-Гаваны! Но ведь это ее решение, никто ее не заставлял. Ну, разве что мать, у которой за спиной стоят падре. Но все равно не могу поверить, чтобы они заставили ее надеть черную вуаль, если она не хотела. Двенадцать месяцев она носила белую вуаль; конечно, это дало ей время поразмыслить и уйти из монастыря, если бы она не захотела в нем оставаться. Но, наверно, она считает, что есть вещи похуже, чем стать монашкой.

– Какие вещи?

– Ах, сеньоры, значит вы ничего не знаете? Наверно, вы только что приехали. Если бы пробыли здесь неделю, даже день, услышали бы. Все в Гаване говорят об этом.