– А, значит, это был медведь? Я так и думал. И вы побежали за медведем и оставили беднягу висеть?
– Да, это правда. Мы не можем отрицать. Но у нас не было намерения, чтобы так кончилось. Мы думали только о медведе.
– Что ж, теперь вам нужно подумать и о другом. Что вы намерены делать?
– Это ужасное дело. Нам очень жаль.
– Конечно, вам жаль, и было бы еще больше жаль, если бы у парня были родственники, которые могли бы призвать вас к ответу. Но у него никого, кроме меня, не было, и он мне не родственник, он только жил со мной. Это облегчает ваше положение.
– Но что ты сделал с… с телом?
Брендон задает этот вопрос неуверенно, думая о дочери Рука.
– С телом? Я отнес его в хижину и спрятал. Не хотел, чтобы поднялся шум, пока не увижусь с вами. Так что никто ничего не знает.
– А…
– Что еще?
– А твоя дочь?
– О, моя дочь не в счет. Она послушная девочка и не будет говорить, если я велю ей молчать. Об этом не беспокойтесь.
– Джерри Рук, – говорит Брендон, обретя уверенность от «намеков» старого охотника, – нет смысла отпираться. Мы попали в трудное положение, и ты это знаешь. Мы не собирались совершать преступление; была задумана только шутка. Но поскольку все обернулось нехорошо, нам нужно выбираться. Ты один можешь нас выдать, и ты не станешь это делать. Я знаю, что не станешь. Мы будем благодарны, если ты поведешь себя правильно. Ты можешь сказать, что парень ушел куда-нибудь – в Орлеан или еще куда. Я слышал, ты как-то говорил, что он не будет жить с тобой долго. Это объяснило бы соседям его отсутствие. Поговорим прямо: какова цена такого объяснения?
– Будь я проклят, Альф Брендон! Тебе следовало бы стать юристом, или проповедником, или кем-то в таком роде. Ты очень точно все выразил. Что ж, посмотрим. Я рискую, сохраняя тайну, – многим рискую. Но готов вам помочь. Посмотрим. Вас шестеро, судя по следам лошадей. Где остальные?
– Близко.
– Что ж, вам лучше позвать их. Они тревожатся не меньше вас. К тому же дело слишком важное, чтобы его решали представители. Я хотел бы, чтобы вы все тут были и принимали решение.
– Согласны, придут все. Приведи их, Билл.
Билл выполняет приказание, и вскоре шестеро охотников любителей снова собираются на поляне, но совсем с иными чувствами, чем раньше. Билл им все рассказал, даже о предложении Рука; и теперь они мрачно сидят в седлах в ожидании его условий.
– Вас шестеро, – говорит охотник, по-видимому, делавший тем временем расчеты. – Вы все сыновья богатых отцов, все способны заплатить мне по сто долларов в год, чтобы я мог жить нормально. Шестьсот долларов. Не очень много. Но даст мне возможность не умереть с голоду. Охота здесь пошла ко всем чертям, и вы, приятели, приложили к этому руку. Так что должны быть рады помочь человеку, бизнес которого свели на нет. Что-то вроде пенсии. По сто долларов с каждого, и плата должна быть
– Я согласен.
– И я.
– Я тоже.
Согласились все шестеро.
– Что ж, тогда можете уезжать. Больше от меня об этом деле не услышите. Конечно, если не будете дураками и не станете задерживать плату. Если сделаете это, клянусь небом…
– Не нужно, Джерри Рук, – прервал Брендон, не желая выслушивать угрозу. – Можешь положиться на нас. Я сам буду следить за этим.
– Хорошо. Насчет этой шкуры, висящей на дереве. Вы, наверно, ее не хотите? Могу я взять ее, чтобы закрепить наш договор?
Никто не возразил. Старику разрешили воспользоваться плодами охоты – и тем, что на поляне, и тем, что дальше в лесу. Все с радостью отказывались от любого напоминания о том, что произошло в этот злополучный день.
Они ехали медленно, погрузившись в мрачные мысли, все разъехались по домам, оставив Джерри Рука одного.
А старый охотник довольно усмехался.
– Теперь нужно разобраться с Диком Тарлтоном! – воскликнул он, снимая с ветки медвежью шкуру и двигаясь по тропе. – Если и это мне удастся, это день будет самым счастливым в моей жизни.
Звуки человеческих голосов смолкли на поляне. Теперь слышался только свист крыльев: это канюки возвращались к прерванному пиру.
Глава X
Клятвы мести
Солнце село, и под деревьями темно; в глубине леса еще темнее. Если бы не светляки, фигуры двух человек, стоящих под деревом, были бы совершенно неразличимы.
При таком слабом свете невозможно разглядеть их лица; но голоса узнать можно; стоящие заняты серьезным разговором.
Действие происходит на берегу медленного болотистого ручья, который протекает недалеко от хижины охотника, в двадцати ярдах от нее. Говорящие только что вышли из хижины, очевидно, чтобы их разговор никто не услышал.
В хижине горит слабый свет, он исходит из той части, которая служит одновременно гостиной и кухней; это огонь в очаге. Но никого нет, ни одной живой души, кроме лежащей у очага собаки.
Еще более слабый свет маканой свечи пробивается сквозь щель двери, ведущей во внутреннее помещение. Заглянув туда, можно увидеть силуэт молодой девушки, сидящей у низкой постели, на которой лежит юноша, по-видимому, спящий. Во всяком случае он не шевелится; и девушка смотрит на него молча. Света едва хватает, чтобы разглядеть на ее лице выражение тревоги или печали, но недостаточно, чтобы понять, какое именно это чувство.
Двое мужчин снаружи зашли за толстый ствол тополя и продолжают диалог, начавшийся у очага на кухне, на котором готовился уже съеденный ужин. Стоит теплая осенняя погода, а медведи еще не залегли на зимнюю спячку.
– Говорю тебе, Дик, – произносит старый охотник, чья очередь высказаться, – твои речи о мести – величайшая глупость. Вызвать их в суд, как же! Что хорошего это тебе даст? Будет суд, будут судьи – их отцы, но у тебя столько же шансов добиться правосудия, как разжечь трубку от этих светлячков. У них деньги, у них влияние, а закон в наших краях без того и другого не действует.
– Я знаю это… знаю, – с горечью отвечает Тарлтон.
– Еще бы тебе не знать, Дик. У тебя нет денег, и поэтому твой иск ничего не даст. К тому же это старое обвинение, от которого ты ушел. Ведь это те самые люди или их сыновья…
– Будь они прокляты! Те же самые: Баки, Брендон, Рендол, все те же самые. О Боже! Это судьба. Их отцы погубили меня, испортили мне жизнь, а теперь их сыновья сделали это! Странно, удивительно странно!
– Что ж, согласен, это любопытно; и выглядит так, словно сам дьявол приложил руку. Но он играет против тебя, Дик; и если ты попытаешься выступить против него, он тебя снова побьет. Послушайся моего совета и убирайся отсюда как можно дальше. Калифорния далеко. Уезжай туда. Разбогатей, если сможешь, потом возвращайся. Когда у тебя карманы будут полны золота, ты будешь распоряжаться законом и сделаешь, что захочешь.
– Я так и сделаю – и за свои беды, и за его, бедного мальчика!
– Ну, что ж, это имеет смысл. С тобой обошлись очень плохо, это несомненно. Но все же, Дик, ты
