Восемнадцать часов Гарри уже был на ногах; за все время он съел один бутерброд с ветчиной, купив его в портовом кабачке. Понятно, что он должен был отдохнуть. И, не отходя от 'Калипсо', в котором он видел все свое спасение, Гарри осмотрелся, куда бы присесть. Деревянный столб, лежащий у лесного двора, показался ему подходящим местом для отдыха. Он уселся так, чтобы видеть мостки, ведущие на 'Калипсо'.
В ту же минуту две женщины показались на галерее, окружавшей часть судна: одна -очень молоденькая девушка и другая - дама постарше, с изысканными манерами. Это можно было заметить даже с того расстояния, на котором находился от них Гарри. Затем он видел их разговаривающими с тем молодым любезным моряком, к которому он недавно обращался. Дамы были одеты и причесаны по-домашнему, и видно было, что на 'Калипсо' они чувствуют себя как дома.
- Если бы это были пассажиры, - сказал себе Гарри, - то они приехали бы тогда на судно перед самым его уходом в море и не обращались бы с моряками так запросто. Это скорее жена и дочь капитана, а молодой моряк - его сын, вероятно... На американские суда, значит, дамы допускаются и даже на капитанскую площадку? Это кажется мне более разумным, чем обязанность оставаться вдали от своей семьи в долгих путешествиях... Американцы, видно, имеют свои правила...
Эти размышления привели его к вопросу, каков же сам капитан 'Калипсо' и узнал ли бы он его в толпе? Едва ли что-нибудь подобное удалось бы ему, так как здесь все прохожие были в костюмах моряков. Между ними были матросы с синих блузах, в соломенных или клеенчатых шляпах, с цветными лентами позади; штурманы в кожаных касках, чернорабочие, одетые в пестрое трико и хлопчатобумажные колпаки, которые закрывали даже уши. То тут, то там появлялись с золотыми нашивками морские офицеры, с особой молодецкой выправкой, с саблями на черных портупеях; старый боцман, весь в нашивках; веселая толпа молодых гардемаринов; турки и египтяне в широких развевающихся одеждах, тюрбанах, фесках и туфлях; испанцы и мальтийцы, французы, русские, норвежцы и португальцы; шведы со светлыми, как лен, волосами и негры с черными курчавыми... Представители всех наций человеческого рода были здесь. Гарри с трудом разбирался во всех этих типах, которые он знал по книгам. Внезапно его внимание привлекли необычные люди: человек лет тридцати, мальчик лет пятнадцати-шестнадцати и девочка лет двенадцати- тринадцати. Они были маленького роста; их лица были цвета красного дерева, волосы - жесткие, как щетина, и черные как смоль, такие же черные были их глаза, нос, тонкий у переносицы, ниже сильно сплюснутый, еще больше расширялся у ноздрей, лоб был низкий и покатый. Эти черты были общими у них всех, но странное дело - если у детей они казались симпатичными, то у взрослого - отталкивающими. Выражение лица девочки было особенно привлекательное, чарующее, если так можно сказать. Да, она показалась бы, вероятно, очень хорошенькой в своем национальном костюме, каков бы он ни был. Между тем, мужчины, бывшие с ней, были очень смешны в европейской одежде. Из-за высоких шляп, сюртуков из черного сукна и лакированных сапог оба они походили на ряженых обезьян; у мальчика даже была тросточка в руке, затянутой в яркую перчатку, и он помахивал этой тросточкой с видом отменного франта в Гайд-Парке. На девочке же было платье из полосатой ткани, флеровый пояс и соломенная шляпка. Что особенно удивило Гарри в этой странной компании, так это то, что все трое бегло говорили между собой по-английски, хотя и с сильным гортанным произношением. Они остановились как раз перед 'Калипсо', привлекшим, видимо, их внимание.
- Смотри, Окашлу, - сказал мужчина, обращаясь к девочке, - это ведь такой же флаг, какой постоянно развевается на нашей родине?
- Правда, точно такой же. Ты видишь, Орунделико?
- Очень хорошо вижу, - ответил молодой денди с полнейшим равнодушием, которое он, видимо, считал проявлением хорошего тона, - это американское судно.
- Люди на этом судне говорят на том же языке, что и местные жители? Правда, Элепару?
- Да, - ответил мужчина, - но они не всегда дружны между собой. Они вступают иногда в драки или налагают друг на друга выкуп. Мне рассказывали об этом на большом военном судне, на котором мы приехали.
- Ну, это уж их дело, - ответил Орунделико, уходя дальше со своей компанией.
Гарри не слышал продолжения их разговора. Он минуту смотрел им вслед, а затем его внимание привлекло другое, новое для него. Наконец, усталость поборола его, и он уснул, склонив свою голову на обрубок лежавшего дерева.
III. 'Амбарные крысы'
Едва лишь Гарри уснул, как был внезапно разбужен громкими голосами и настоящим дьявольским хохотом, раздавшимся около него. Он протер глаза и огляделся, желая узнать причину суматохи. 'Амбарные крысы', как оказалось, забавлялись. Дюжина этих молодцов окружила каких-то людей и толчками швыряла их из стороны в сторону, громко смеясь. Гарри не видел, кто стал жертвой этой грубой забавы, но слышал возгласы, достаточно объяснявшие, что происходит. Если ему нужна была какая-нибудь личная причина, чтобы пойти на защиту слабой стороны в этой неравной борьбе, то она быстро нашлась: во главе грубиянов, затеявших эту забаву, был тот самый парень, который недавно насмехался над ним.
Гарри вскочил на ноги и пустился бегом к месту, где безобразничали. Дело оказалось серьезнее, чем он представлял себе. Приближаясь, он мог уже заметить то, что предполагал раньше; жертвами дикой забавы были прошедшие мимо него три чужеземца с лицами цвета красного дерева. Ситуация принимала трагический оборот, так как Орунделико схватился с верзилой выше его в два раза; Элепару бился с семью-восемью негодяями, уцепившимися за его ноги и руки, а бедная Окашлу плакала, прося не калечить их. В ту минуту, когда Гарри добежал до места схватки, Орунделико был свален с ног ударом здоровенного кулака, а девочка страшно закричала:
- Элепару, убивают моего брата... Он уже умер! - простонала она.
- Нет, не умер еще, - ответил тот, вскакивая, как мяч, на ноги. - Подлец схватил меня, но пусть он попробует опять подойти! Подойди-ка, скотина, подойди!..
И маленький человек двинулся к своему противнику с поднятыми кулаками. В ту же минуту от неожиданного ловкого движения Элепару все нападавшие на него грохнулись на землю... Сам же он кинулся на помощь Орунделико.
- Оставь меня, - воскликнул тот, - я один разберусь с ним.
- Я должен разобраться с ним! - раздался вдруг громкий голос Гарри Честера.
Отталкивая обоих краснокожих, он пошел на верзилу со сжатыми кулаками и с пылающими от гнева глазами.
- Чего вы мешаетесь здесь? Я вас не знаю! - проговорил негодяй.
- Сейчас познакомимся, и мне доставит большое удовольствие внушить тебе уважение к слабым! - ответил Гарри, ловко нанося верзиле жестокий удар в переносицу.
Смех прекратился при этом неожиданном вмешательстве. 'Крысы' струсили. Несмотря на матросский костюм Гарри, они по его произношению догадались, что он не горожанин.
- Что за щенок толстомордый! Чего он мешается?
- Нужно дать ему хорошенько!
- Покажем-ка ему, как поступают в Портсмуте...
Дело уже принимало дурной оборот для Гарри, как вдруг появился новый участник на поле разбиваемых носов. Это был молодой человек в рубашке из тонкой материи и в панаме - тот самый, с которым Гарри говорил на 'Калипсо'.
- Это что такое? - закричал он, подбегая. - Восемь человек против троих? Бой неравный, и не будь я Нед Геней, если буду стоять сложа руки в таком деле. Ура, за меньшинство! Я постою за него!..
В тот же миг молодой американец присоединился к Гарри. Это подействовало на нападавших, хотя и видевших свое численное превосходство. Решительный вид Гарри и его напарника, свирепый взгляд Элепару и смелые возгласы Орунделико осадили их. 'Крысы' намеревались, по-видимому, поспешно оставить поле сражения и исполнили бы это, если бы Элепару, которого девочка удерживала от свалки, не оттолкнул ее внезапно и не бросился, расставив руки, на того негодяя, который бил Орунделико.
Схватив его своими крепкими большими ручищами, он бросил его на каменную мостовую с такой силой, что у того кости затрещали. Это могло бы уже быть достаточным наказанием, устрашившим банду, но все еще не удовлетворяло рассвирепевшего Элепару. Одним прыжком он очутился около лежащего на земле противника и, подняв булыжник, собирался, кажется, размозжить ему череп.
