Не следует думать, что побежденный всякий раз бывает убит. Если обрыв не так высок, тагир, каменный козел или беррел после падения встает на ноги и убегает или уходит, хромая, и, быть может, поправившись, опять попытает счастья в новой схватке с тем же врагом. Поразительный случай такого рода описан ученым-охотником, полковником Маркхемом. Приведем его описание: 'Я был свидетелем невероятного подвига, совершенного старым тагиром. Я выстрелил в тагира, когда он стоял на высоте примерно восьмидесяти ярдов, на самом краю скалы. Он пролетел это расстояние по вертикали, не касаясь каменной стены, упал на землю, подскочил и свалился ярдах в пятнадцати дальше. Я думал, что он разбился вдребезги, но он поднялся на ноги и побежал прочь, и, хотя мы долго шли за ним по кровавым следам, нам все-таки не удалось его найти'.
Мои юные читатели, вероятно, вспомнят, что немало подобных случаев наблюдалось в Скалистых горах в Америке, где живут горные бараны - крупные дикие животные, которые так похожи на гималайских архаров, что некоторые натуралисты относят их к одному виду. Местные охотники уверяют, что горный баран бесстрашно бросается вниз с высокого утеса, ударяется о землю рогами и, подскочив, словно мяч, как ни в чем не бывало встает на ноги, ничуть не ошеломленный этим страшным, головоломным прыжком.
Разумеется, в этих 'охотничьих рассказах' есть некоторая доля преувеличения, но не подлежит сомнению, что большинство разновидностей диких баранов и коз, а также некоторые горные антилопы - например, серна и козерог - могут проделывать поразительные прыжки, которые кажутся прямо невероятными человеку, незнакомому с повадками этих животных. Трудно понять, каким образом тагиру, о котором рассказывает полковник Маркхем, удалось упасть с высоты двухсот сорока футов, не говоря уж о вторичном падении в сорока пяти футах от места первого, и не разбиться вдребезги. Но как ни трудно поверить такому факту, его все же не следует отрицать. Кто знает, может быть, кости у этих животных обладают особой эластичностью, позволяющей им выдерживать такие необычайные падения.
У некоторых животных можно встретить органы, назначение которых не совсем еще выяснено. Как известно, природа чудесно приспосабливает свои создания к окружающей их среде. Можно допустить, что дикие козы и овцы - своего рода Блондены4 и Леотары5 среди четвероногих - снабжены известными приспособлениями, которые отсутствуют у других животных. Не изучив в совершенстве анатомию животных, мы не вправе оспаривать слова такого авторитета, как полковник Маркхем, который, конечно, не имел оснований преувеличивать.
Но в данном случае нельзя было ожидать, что козел уцелеет. Он упал с такой страшной высоты на камни, что в нем не могла сохраниться хотя бы искра жизни. И в самом деле, подойдя поближе, охотники увидели, что животное лежит неподвижно, безжизненно распростертым на земле.
Глава XXXV
БЕРКУТЫ
Охотники от души порадовались, что их кладовая так неожиданно пополнилась мясом, упавшим к ним прямо с неба, как библейская манна.
- Наш обед! - весело крикнул Каспар, услышав стук падения.- А также ужин! добавил он.- Нет, больше того: такой туши хватит на целую неделю!
Все трое вскочили и готовы были кинуться за своей добычей, когда услыхали дважды повторенный резкий крик, раздавшийся, по-видимому, с вершины утеса или даже с горного склона над ней.
Может быть, это крик победителя-козла, торжествовавшего победу? Нет, козел не мог так кричать; не могло и ни одно четвероногое. Охотники не сомневались в этом. Взглянув кверху, они увидели существо - вернее, два существа, издававшие эти крики.
Козел-победитель все еще стоял на скале. Несколько секунд, пока внимание зрителей было занято другим, он, казалось, любовался только что совершенным злодеянием и, возможно, наслаждался победой над неудачливым противником. Во всяком случае, он остановился на выступе скалы, где только что стоял его враг.
Однако крик, услышанный охотниками, в тот же миг долетел и до слуха козла; подняв голову, они увидели, что козел озирается с явной тревогой. В воздухе, в нескольких ярдах над ним, виднелись два силуэта, в которых легко было узнать летящих птиц. Они были крупные, черного цвета; по четким очертаниям и по огромному размаху крыльев сразу было видно, что это хищные птицы.
Охотники живо определили их породу: это были орлы того вида, который в Гималаях и в Тибетских степях известен под названием 'беркут'.
Они описывали в воздухе короткие, изломанные кривые, время от времени резко вскрикивая одновременно, и по их возбужденному виду, по всем движениям можно было догадаться об их намерениях. Они готовились напасть на врага, и этот враг был не кто иной, как каменный козел.
Козел, видимо, понимал, что ему угрожает. Несколько мгновений он словно колебался, как ему поступить. У него уже не было гордого, вызывающего вида, как недавно, когда он нападал на противника одной с ним породы: он стоял, как-то съежившись, точно парализованный страхом. Такого эффекта и добивались своими криками орлы, и это как нельзя лучше удалось свирепым птицам.
Охотники не спускали глаз с действующих лиц этой новой драмы, с величайшим интересом следя за движениями птиц и животного. Всем хотелось увидеть, какую кару понесет козел за свой зверский поступок.
Как видно, их желание должно было исполниться - убийце суждена была гибель. Они ожидали, что сражение будет длительным, но обманулись. Стычка оказалась столь же краткой, как и приготовления к ней: не прошло и десяти секунд, как беркуты ринулись с высоты, напали на козла и стали бить его то клювом, то когтями.
Несколько мгновений козел был почти скрыт широко раскинутыми крыльями беркутов; но по временам можно было увидеть, что он не слишком-то энергично обороняется. Внезапная атака столь странных врагов, видимо, ошеломила козла, и он был словно скован страхом.
Но вскоре козел опомнился и, взвившись на дыбы, стал яростно отбиваться рогами. Однако беркуты были начеку: всякий раз, как животное бросалось вперед, они легко избегали удара, отлетали в ту или другую сторону, а потом, быстро повернув, нападали на него сзади.
Во время битвы козел оставался там же, где подвергся нападению, и то бросался в разные стороны, то стоял, сдвинув передние копыта, то поднимался на дыбы, поворачиваясь вокруг своей оси.
Ему лучше было бы стоять на четырех ногах, так как в этой позе он смог бы дольше продержаться - быть может, до тех пор, пока не отбил бы своих крылатых противников или не измотал их продолжительной обороной.
Но сражаться 'на четвереньках' было не в его обычаях. Это противоречило традициям его племени, все представители которого с незапамятных времен привыкли сражаться, стоя на задних ногах.
Следуя этому правилу, он выпрямился во весь рост и нацелился было ударить в грудь одного из беркутов, налетавшего на него спереди, когда другой, слегка отлетев назад для разгона, бросился на него, как стрела, и, вцепившись когтями козлу в шею, коротким, сильным толчком загнул ему голову так далеко назад, что тот потерял равновесие и свалился с утеса. В следующий миг козел очутился в воздухе, падая с той самой страшной высоты, которую недавно измерила его жертва.
Зрители ожидали, что он упадет на землю, больше не подвергаясь нападению своих крылатых врагов. Но случилось по-другому. Не успел козел пролететь и половины высоты, как второй беркут молнией упал на него и снова ударил, отклонив от вертикального падения. Наконец туша упала наземь довольно далеко от места, где лежал первый козел, а вместе с нею спустился и беркут, распустив крылья, растопырив лапы, словно все еще держа ее в когтях.
Непонятно было, почему беркут продолжает сжимать козла когтями,- животное умерло, вероятно, еще прежде, чем достигло земли. В поведении птицы было что-то необычное, и последние сорок-пятьдесят ярдов она спускалась как-то странно. Теперь она отчаянно взмахивала крыльями и сидела на туше в такой неестественной позе, что, казалось, с ней творится что-то неладное.
Вскоре охотники поняли, в чем дело. Беркут по-прежнему взмахивал крыльями или, вернее, яростно и беспорядочно хлопал ими, но было ясно, что он остается на трупе своей жертвы не по собственному желанию, а делает все, что может, чтобы уйти от него. Это стало еще очевиднее, когда он начал издавать
